– Никаких поработаю, – не разрешила подруга. – На ногах еле стоишь.
– Ничего, – успокоила Варя. – Мы метр дороги сделаем, а война, глядишь, на день раньше кончится. А значит, и Василь придет быстрее. Сейчас все, что делаем здесь, – польза победе.
Подняла кол, поддела его под бревно. Груня, вздохнув, наклонилась за своим. Приноровившись к единому ритму, рывком перевалили кругляш…
Глава 7
Землянка начальника контрразведки майора Врагова даже за малый срок своего существования на Курской земле видела многое, но такой ярости, как в это утро, не могли припомнить ни в охране, ни ординарец, ни посыльные. Достаточно сдержанный, обычно прячущий свой гнев за язвительность и сарказм, на этот раз майор едва ли не тычками в спину погнал в нее Соболя из подъехавшего автомобиля. Мог бы и взашей, будь повыше ростом. Ростом выше был стоявший на охране боец Гаврила, но и тот постарался раствориться, чтобы не попасть на глаза майору.
– Без единого выстрела! Как щенков! Кто должен был обеспечивать ее охрану? – заревел он на вытянувшегося в струнку у центрального стояка Соболя.
Часовой прикрыл дверь, замахал на Василька, бегущего с чайником: какой чай, какие сушки! Побереги свою голову и зад, если не хочешь на них приключений.
– Меня не тронет, – с полной уверенностью проговорил Василек. – Он с утра ничего не ел.
– Соболем закусит, – успокоил Гаврила и перегородил парню дорогу.
А Врагов и впрямь неистовствовал внутри:
– Кто, я спрашиваю, отвечал за охрану раненой?
– Я, – выдавил из себя лейтенант.
– Нет! Я! Я должен был выставить охрану. Но – к тебе, – ткнул майор пальцем в грудь подчиненному. – Потому что первые три диверсанта – что? – подлез под немигающий взгляд лейтенанта. Для полноты картины оставалось кому-то из них двоих состроить рожицу, но шутки уже не проходили. – Что? – требовал ответа Врагов.
– Они ведь сами застрелились, товарищ майор. Не хотели сдаваться. Вы знаете… – попробовал поискать правду Соболь.
– Знаю, – признался Врагов, но не дал лейтенанту уйти от взгляда, как из-под линии огня. – Но все три убитых диверсанта – практически у тебя на глазах. Остались одни их имена, а толку от этого? Теперь у тебя же успешно воруют раненую…
Соболь сглотнул сухую слюну:
– Неужели вы думаете…
– А что тут думать? – вытянул подбородок майор. Однако долго в такой выгнутой позе стоять не смог и отошел, наконец, от подчиненного. Тот торопливо сделал несколько коротких глотков воздуха. – Прячем концы в воду, товарищ лейтенант? Или кто ты там у абвера? Господин капитан?
Это могло расцениваться как обвинение, и лейтенанта качнуло. Почувствовав спиной стояк, поддерживающий крышу землянки, прислонился к нему: поддержи и меня. В позвоночник впился гвоздь, на который начальник обычно набрасывал командирскую сумку и бинокль, но даже укол показался тупым по сравнению с прозвучавшими подозрениями.
От Врагова не ускользнуло паническое состояние подчиненного, можно было дожать его до полуобморочного состояния. Не из вредности, а прививая на будущее вакцину от паники. Но в данный момент других помощников не имелось, и майор пожалел в первую очередь себя: с кем-то работать ведь надо.
Отвлекая Соболя от внутренних переживаний, взял со стола пустую гильзу, побарабанил по ней пальцами: а ведь здесь стояли цветочки, «господин капитан».
– И как она? Отвечает взаимностью?
– Так… так от меня к ней только уважение, товарищ майор! – Дамская тема могла оказаться не менее щекотливой, но если выбирать между Сциллой и Харибдой… – Воевала. Орден. Муж погиб. Сама после госпиталя осталась в этих краях. Первой организовала бригаду, вывела в лучшие, – отчеканил, словно зачитывал характеристику из штаба стройки Соболь. А может, она и была именно оттуда…
– Уважение – это хорошо, – не стал возражать майор. – Но тебе сейчас не амуры водить надо, а сомневаться в каждом, как только что в тебе сомневался я. Чтоб качало, – дал понять лейтенанту, что ничего не ускользает от его взгляда. – Допросить всех, кто соприкасался с раненой. Без пощады. Я – к начальнику стройки. Что достанется мне за выкраденную диверсантку – аукнется тебе в стократном объеме. Жди и бойся.
Дверь распахнул ногой – разговором о бригадирше ярость не унялась. Но ведь и случай с похищением шпионки – это самому попасть под служебное разбирательство. И если с первыми эшелонами что случится, не сносить погон. В лучшем случае…
Зарычал от злости и лейтенант, едва Врагов исчез в скособоченной солнечной тени дверного проема. Дверь отбиться назад не успела – ординарец майора втолкнул внутрь землянки Полину. Помня, как неприятно было стоять перед вывернувшим голову начальником, сделал точно так же перед врачом. Да еще вдобавок протянул пустую вазу:
– А не хотим ли понюхать цветочки?
Женщина промолчала, нутром понимая, что это пока не относится к допросу. Что это всего лишь мелкая месть, недостойная офицера. Хотя именно месть и зависть делают человека зверем. Поэтому, невольно повторяя следователя, сглотнула слюну.
– Это ты разрешила раненой вставать? – перешел к конкретике лейтенант. Да-да, теперь под запись, которая останется в личном деле. А в СМЕРШе их попусту не заводят!
– Она попросилась помыться, – набрала сил только на шепот врач.
– А мы, значит, добрые.
– Нет-нет, вы…
– Значит, не добрые? – поймал собеседницу лейтенант. – Хорошо, будем такими, как вам это представляется.
– Я – врач. И женщина, – обессиленно прошептала Полина.
– Ты теперь – никто! – стукнул «крылаткой» по столу лейтенант, оставив на досках глубокие вмятины. Синий карандаш, отмечавший на картах местоположение противника, подкатился к самому краю, завис отточенным краем над пропастью. Полина вздрогнула, обмякла окончательно. – Никто, потому что враг народа. Пособник фашистов.
– Меня саму связали, – понимая, что перед контрразведкой говорить о врачебном и женском милосердии даже к больному врагу бессмысленно, попробовала защититься сама, вызывая жалость.
– А должны были уби-и-ить, – ласково подлез под взгляд врача Соболь, пропев самый лучший для задержанной исход. – Выколоть глазки, чтобы не замечала лишнего. Вырвать язычок, чтобы не болтала чего не надо. Отрезать носик, чтобы не чуяла запахов, – не преминул перечислить Полине лейтенант и все ее личные прегрешения перед ним и его дамой. – Кто тебя заслал сюда, на дорогу? – «Крылатка» оставила еще более глубокие шрамы на тщательно отполированном локтями и документами столе. Карандаш нырнул вниз, сломав об утоптанный пол острие грифеля.
Надежда, что в контрразведке все поймут и разберутся, оставила врача окончательно, и она откровенно задрожала, начав заикаться:
– Я… с-сама. Д-добровольно. Н-неужели не п-понимаете?
– Не понимаю, – без пощады улыбнулся дальнейшей безнадежности задержанной Соболь. – И жалеть ты можешь теперь только об одном – что не ушла вместе со своей Эльзой. Ординарец!
