Этот подход не грешит, по сути, против истины, и достоверно отражает два существенных факта. Первый – это то, что татары – издревле мусульмане, начавшие исповедовать ислам еще при жизни пророка Мухаммада. Второй факт – это то, что сам Чынгыз-хан по сути также исповедовал ранний ислам и «был правоверным единобожником».
Эти два факта во времена Челеби еще были достаточно известны в мире, несмотря на антитатарскую пропаганду. Следует учитывать и то, что сам Челеби был в то время весьма грамотным молодым офицером. Во всяком случае, татарские галимы, по всей видимости, это хорошо осознавали. Да и сам Челеби, как видим, отнесся к сведениям галимов очень серьезно. И затем, будучи в преклонных годах, Челеби внес рассказ татарских галимов о принятии ислама татарами еще при жизни пророка Мухаммада в свою «Книгу путешествий» – источник бесценных сведений по истории многих народов Евразии.
Итак, вот что рассказали татарские галимы Челеби о принятии ислама татарами: пророк Мухаммад направил в Поволжье, к татарскому хану, посланника с письмом-проповедью «Ислам – поклонение Истине». Посланником был Муаз бен Джебель (605–640 гг.) – известный сподвижник пророка Мухаммада, реальное историческое лицо. Официальные историки признают, что эти сведения Челеби имеют некую аналогию в реальной биографии Муаза. Оговорим, что Муаз, согласно переданным Эвлией Челеби сведениям, посещал именно татарского хана – а никоим образом не «булгарского» или «просто тюркского».
Посещение татарского хана завершилось тем, что Муаз и хан в ходе беседы о вере пришли к некоторым несущественным разногласиям, так сказать, в правилах отправления культа. «Одним словом, – поясняли Челеби татарские галимы – Чынгыз-хан принял все установления Бога, кроме благородного хаджжа и обрезания, перешел в исламскую веру и произнес: «Я верую, что Бог един, и пророк Мухаммад – действительно Его пророк»»[17]. Муаз же, недовольный тем, что татарский хан не согласился соблюдать все без исключения «обычаи и обряды, желательные и необходимые», вернулся в Медину.
Но, увы, к его возвращению «по воле Бога святой Столп Пророчеста ушел из мира бренного в мир вечный». Муаза встретил Абу Бакр (572–634 гг.) – наиболее близкий сподвижник Мухаммада, первый праведный халиф.
Расспросив посланника о религиозных воззрениях татарского хана и узнав о разногласиях Муаза с ним, «святой Абу Бакр возмутился и сказал: «Не быть обрезанным и не ходить в хаджж – не препятствия для того, чтобы быть правоверным единобожником. Согласившись с необходимыми постановлениями Ислама, он стал правоверным! Отвези ему это наше письмо и передай ему наше приветствие. Научи его словам единобожия и аяту: «Верую в Бога, в Его Ангелов, в Его Книги, в Его пророков…»[18]и возвращайся». Он снова отправил Муаза, и тот с письмом повелителя правоверных, преодолев множество препятствий, за 1 год приехал в страну Казань. Там ему сказали, что Чынгыз-хан уехал в Крымскую страну. Муаз тут же отправился в Крымскую страну, но получил известие, что в стране Аждерхан[19]Чынгыз-хан умер и [там] похоронен».
Поэтому, подытоживает Эвлия Челеби, «доказано, что Чынгыз-хан был мусульманином», а татары исповедовали ислам еще при жизни пророка Мухаммада. Потому что, как и констатировали татарские галимы, бессчетное число лет назад татарский хан в Поволжье «принял все установления Бога и произнес, что Бог един, и Пророк истинный».
Есть и другие сведения об этом. Как мы помним, татарин-мусульманин Абуль-Гази сообщает, что именно при Огуз-хане у татар установился «правый закон», то есть ислам. А одного из сыновей Огуз-хана, как пишет Абуль-Гази, звали «Чингис (Чингиз)» – насколько верно передает нам это имя переводчик и переписчик. Правда, это был еще не тот Чынгыз, который объединил Великую Татарию в одну страну (см. об этом в главе 8). Как пишет Абуль-Гази, Чынгыз-хан, основатель Великой Орды, хотя и он тоже потомок Огуз-хана, но родился десятка три поколения после него. Просто имя Чынгыз или другое, созвучное ему, как видим, уже тогда встречалось среди татар. Поэтому, возможно, сын Огуз-хана и был тот самый Чынгыз, к которому прибыл посланник пророка Мухаммада в Поволжье. А может статься, что имя того татарского хана было другое. Просто вместо него татарские галимы решили показать именно Чынгыз-хана принявшим Ислам от посланца самого пророка Мухаммада. Притом «бессчетное число лет тому назад» – когда и начал на самом деле исповедоваться ислам (единобожие) татарами.
Подтверждает еще сведения Абуль-Гази и Эвлии Челеби следующий факт: в библиотеке Джона Райландса (Манчестерский университет, Великобритания) имеется интересный письменный памятник на старотатарском языке. Это «рукопись священного для нас Корана на восточно-тюркском языке… Языковые особенности этой рукописи свидетельствуют о том, что это очень древний язык» (10, с. 69). Отметим, что в России и в мире давно было известно, что Чынгыз-хан и его соплеменники-татары были «единоплеменны с восточными тюрками» (44, с. 455–456). Но потом, в XIX веке, татар Чынгыз-хана историки-западники заменили в сочиненной ими «ложной истории монголов» (Л. Н. Гумилев, В. П. Васильев) другим народом, совершенно чужим для «восточных тюрок» (37). Обо всем этом подробней – в книгах «Корона ордынской империи» (37) и «По следам черной легенды» (38).
Также и в «эпоху Чынгыз-хана», и позднее в ордынский период татары читали Коран именно на своем языке: в Стамбуле, в Музее тюркско-мусульманских рукописей, имеются два средневековых экземпляра Корана из Ирана и Золотой Орды. Первый написан, как пишут официальные историки, «на языке тюркских племен, пришедших в Иран вместе с чингизидами». А Коран из Золотой Орды написан на языке, в котором «преобладают элементы кыпчакского языка». Как видим, как «иранский список Корана на языке тюркских племен, пришедших с чингизидами», так и «золотоордынский список Корана» написаны фактически на одном языке: «на самом известном говоре Кыпчака, называемом татарским» (18). Ну а «тюркские племена, пришедшие с чингизидами» – это и есть татары, соплеменники и соратники Чынгыз-хана (37). Таким образом, и в X–XIV веках татары имели возможность изучать Коран на своем языке.
Приведем еще один факт: в средневековой мусульманской хронике «сохранился текст молитвы Чынгыз-хана, когда он молился на вершине холма, повесив на шею пояс, развязав завязки плаща и пав на колени: «О предвечный Господь, ты знаешь и ведаешь, что Алтан-хан начал вражду… Если знаешь, что это возмездие мое правое, ниспошли свыше мне силу и победоносность и повели, чтобы мне помогали ангелы, люди, пери и дивы». Эти слова могли бы показаться традиционными мусульманскими обращениями к Аллаху, но имя Аллаха нигде не упоминается, а везде стоит слово «Худа», то есть «Бог»»[20](Л. Н. Гумилев).
