Мордасини говорит, что на личном уровне с Федерером было легко иметь дело, хотя он любил, чтобы его уговаривали. «Он казался застенчивым, – сказал журналист, – порой весьма застенчивым, но всегда у него были очень хорошие манеры. Он, в отличие от большинства подростков, всегда обращался ко мне на «вы». Он был очень спокойным, не тараторил. Нужно было его немного подбодрить, чтобы он открылся. Будто там было два человека: один на теннисном корте, где он знал, что делал, а другой – со СМИ, где он был несколько сдержанным. Я объяснял ему правила своей игры – что я вырежу все его слова, которые выйдут не очень удачно, – и думаю, что это побудило его начать доверять прессе – по крайней мере мне. Спустя годы он по-настоящему открылся. Дело не в том, что он научился делать пиар-ходы».
Третий юниорский титул и второй титул года были завоеваны весной во Флоренции. Это помогло поднять его статус в Швейцарии. Одним из многих людей, заметивших его игру, был Жак (Кебе) Херменьят, директор турниров в Гштааде, чей Открытый чемпионат Швейцарии на корте с грунтовым покрытием проходил через неделю после Уимблдона. Херменьят сделал вывод, что если этот юный швейцарский мальчик – которому все еще было шестнадцать – смог завоевать юниорский титул на грунтовом покрытии, то он достоин допуска к соревнованиям по решению организатора. (Среди участников профессионального турнира по теннису представлены преимущественно кандидаты с высочайшим рейтингом, а также множество игроков, прошедших отборочные туры и приглашенных организаторами.) Перед турниром проводится соревнование, которое призвано выявить тех, кто победит посредством отборочных туров. У директора же имеется несколько приглашений – уайлд-кард, которые он может дать игрокам, не прошедших отбор по рейтингу, но способных повысить привлекательность турнира – таких, как местные теннисисты или звезды после травмы. У квалификационных турниров тоже есть уайлд-кард.
Херменьят предложил Федереру свою уайлд-кард, и тот ухватился за эту возможность. Его путь на турнир АТР, наконец, отчетливо проявился, и это важное событие помогло ему решить, что 1998 год будет последним его годом в юниорских кругах (даже хотя он все еще сможет участвовать в юниорских турнирах в 1999 году). Тем не менее до начала турнира в Гштааде ему надо было достичь еще одной цели.
Несмотря на то что он провалился на «Ролан Гаррос», проиграв со счетом 6–4, 5–7, 9–7 чеху Ярославу Левинскому, он очутился на корте в Лондоне. Сперва он добрался до полуфиналов в Рохемптоне, проиграв Тейлору Денту в трех сетах, а затем участвовал в Уимблдонском турнире, где в напряженной борьбе победил в юниорском турнире, одолев грузина Иракли Лабадзе со счетом 6–4, 6–4 в финале. Потом он вместе с бельгийцем Оливье Рохусом победил в парном разряде, выиграв у Микаэля Льодра и Энди Рама также со счетом 6–4, 6–4 в финале. После всех этих шуток на тренировках в «Олд Бойз» о том, что «с этим ударом я собираюсь выиграть Уимблдон», Федерер в самом деле стал чемпионом Уимблдона, пусть и среди юниоров. Пока.
Здесь уместно вставить мои личные воспоминания. Именно в тот день, когда он победил на Уимблдонском турнире, я встретил его впервые. В 90-х я беседовал со многими юниорами. Некоторые из них были дерзкими, некоторые – застенчивыми, некоторые были чрезвычайно амбициозными, а некоторые сдержанно рассказывали о том, сколь многого они могут добиться. В Федерере меня поразила выдающаяся смесь обаяния и амбиций. Он мгновенно находил контакт с людьми, он заставил меня поверить в то, как ему приятно было со мной общаться (и я знаю, что не один я это почувствовал), и он был самоуверен – но это ни в коей мере не было оскорбительно. Юниоров, ставших чемпионами Большого шлема, всегда окружает интерес со стороны прессы – во многом это задел на будущее, на тот случай, если они окажутся в самом деле хороши. Им всегда задают стандартный вопрос: как вы считаете, победите ли вы во взрослом турнире? Я сожалею, что поддался этому клише. В ответ Федерер нахально улыбнулся и сказал: «Почему нет?»
Мне бы хотелось сказать, что уже тогда я понял, что он обречен на величие, но, увы, не могу. Я беседовал со слишком многими юниорами, которые считали, что войдут в десятку лучших, если не больше. Что я могу утверждать, так это то, что он как человек произвел на меня большее впечатление, чем другие.
Два уимблдонских титула принесли Федереру приглашение на официальный ужин чемпионов в лондонском отеле «Савой», где его чествовали наравне со взрослыми чемпионами того года – Питом Сампрасом и Яной Новотна. Он отказался, потому что Питер Картер убедил его, что важнее дебют в АТР в Гштааде, чем светское мероприятие в Лондоне.
Дебют Федерера в АТР стал третьим подряд матчем, окончившимся со счетом 6–4, 6–4, но на этот раз он проиграл. В сырой хмурый день он должен был встретиться с немцем Томми Хаасом, но Хааса вывело из строя расстройство желудка, а его место занял Лукас Арнольд, аргентинский специалист по игре на грунтовом покрытии. У Арнольда как минимум два повода для гордости. Во-первых, исключительно отважная и до сих пор успешная борьба с раком яичка (вернувшись к соревнованиям, он добавил к своему имени имя мамы – Кер, в знак признательности за ее роль в процессе излечения). Во-вторых, он может заявить, что победил Роджера Федерера в его первом матче на уровне АТР, оказавшись слишком твердым орешком для дебютанта. И все же Федерер не расстроился из-за поражения, а был им взволнован. Его вдохновляло осознание того, что он создал достаточно шансов и обладал необходимыми средствами для того, чтобы выиграть матч. Его уверенность в себе росла.
К этому времени он, как и многие другие юниоры, начинающие переход на арену взрослого тенниса, играл и в юниорах, и на низких уровнях основного турнира. Он получил уайлд-кард на турнир в Женеве в конце августа, где, опять же, проиграл в первом раунде – на этот раз болгарину Орлину Станойчеву со счетом 6–4, 7–6.
В первую неделю сентября начинался Открытый чемпионат США, в котором у него был шанс попасть на вершину юниорских рейтингов. Он уехал в Нью-Йорк четвертым в рейтинге и дошел до финала благодаря тому, что склонил на свою сторону партнера в парном разряде Оливье Рохуса и сильного Дейна Кристиана Плесса, который победил трех игроков на пути к полуфиналам: Айсама Куреши, Тейлора Дента и Фернандо Гонсалеса – все эти игроки в будущем достигли разной степени успехов в профессиональном теннисе. Если бы он победил Давида Налбандяна в финале, то стал бы первым, но шестнадцатилетний Налбандян – который был на год младше, что в том возрасте имеет большое значение, – понял, как играть со швейцарцем, и победил его со счетом 6–3, 7–5.
Федерер чувствовал, что на протяжении всего турнира был слишком плох. После финала он сказал: «Я играл не лучшим образом, я упустил много шансов». Продемонстрировав свое мастерство в использовании полезных и бессмысленных фраз, он дал решительный ответ на вопрос о том, что ему следует улучшить в игре: «Я мог бы улучшить все».
Поражение, нанесенное Налбандяном, было одним из проигрышей, которые, по словам Федерера, многому его научили. «Я всегда больше учился на поражениях, чем на победах. Именно поражение в финале Открытого чемпионата США заставило меня проснуться. Я думал: «Я должен усерднее работать», но только через несколько месяцев после Открытого чемпионата США на самом деле решил взяться за работу, и это принесло результаты».
