Я обнаружил, что говорю достаточно непринужденно. Ведя разговор, внутренний ли, внешний, размышляя ли о том, что сказать, я чувствовал себя храбрым и не испытывал ничего из ряда вон выходящего. Но всякий раз, когда наступало молчание, ужас моего положения опускался на меня, подобно накинутому на голову тяжелому покрывалу, окутывая, душа, нагоняя страх смерти.
Но разве ты не заметил ничего в его манере отвечать на твои вопросы?
Нет.
Разве ты не видишь, что каждый ответ – отрицательный? Что ты его ни спросишь, он всегда говорит «нет».
Да, пожалуй, сказал я, но я не понимаю, какие из этого можно сделать выводы.
Примени воображение.
Снова сосредоточивши внимание на старике Мэтерсе, я подумал было, что он спит. Он сидел за своей чашкой чаю в положении более сгорбленном, будто ставши скалой или же частью деревянного стула, на котором сидел, – совершенно мертвый, обратившийся в камень человек. Его вялые веки опустились на глаза, почти закрывши их. Правая рука его, покоящаяся на столе, лежала безжизненная, покинутая. Я собрался с мыслями и обратился к нему резко и громко, намереваясь узнать правду.
– Ответите ли Вы на прямой вопрос? – спросил я.
Он слегка пошевелился, веки его немного приоткрылись.
– Нет, – отвечал он.
Я заметил, что этот ответ согласовывается с метким предположением Джо. С минуту я сидел, размышляя над одной и той же мыслью, пока не обмыслил ее вдоль и поперек.
– Откажетесь ли Вы ответить на прямой вопрос? – спросил я.
– Нет, – отвечал он.
Этот ответ меня порадовал. Отсюда следовало, что мое сознание нашло тропинку к его сознанию, что я уже едва ли не спорю с ним и что мы ведем себя как два обыкновенных человека. Я не понимал всех ужасов, постигших меня, но теперь мне начинало казаться, что я, очевидно, заблуждался на этот счет.
– Прекрасно, – спокойно сказал я. – Почему Вы всегда отвечаете «нет»?
Он заметно пошевелился в кресле и снова наполнил чашку, прежде чем заговорить. Казалось, он с трудом подбирает слова.
– «Нет» – ответ, вообще говоря, более правильный, чем «да».
Казалось, его обуяло желание говорить – слова выходили изо рта так, будто провели там взаперти тысячу лет. Он явно почувствовал облегчение оттого, что я нашел способ его разговорить. Мне показалось, что он даже слегка улыбнулся мне, но это, несомненно, были хитрости неважного утреннего света, а может, штучки, подстроенные тенями от лампы. Сделав большой глоток чаю, он сидел и ждал, глядя на меня своими непонятными глазами. Теперь они были ясными и живыми и беспокойно двигались туда-сюда в своих желтых морщинистых глазницах.
– Вы отказываетесь объяснить мне, почему Вы так сказали? – спросил я.
– Нет, – сказал он. – В молодости я вел неправильную жизнь и большую часть времени посвящал того или иного рода излишествам, Номером Первым в ряду которых была моя основная слабость. Вдобавок я приложил руку к созданию комиссии по неорганическим удобрениям.
Мысли мои тут же вернулись к Джону Дивни, к ферме и пабу, а оттуда – к тому страшному дню, который мы провели на сырой пустынной дороге. Словно вознамерившись прервать мои безрадостные размышления, в ушах у меня опять раздался голос Джо, на сей раз суровый:
Спрашивать его о том, что такое Номер Первый, не надо – нам ни к чему пылкие описания порока и вообще чего бы то ни было в этом духе. Примени воображение. Спроси его, какое отношение все это имеет к «да» и «нет».
– Какое это имеет отношение к «да» и «нет»?
– Прошло время, – продолжал, не обращая на меня внимания, Мэтерс, – и я, благодарение судьбе, осознал, как ошибочно мое поведение и какой несчастливый конец меня ждет, если я его не исправлю. Я удалился от мира, чтобы попытаться понять его и выяснить, отчего он становится более неприятным по мере того, как тело человека обрастает годами. И что, по-Вашему, я обнаружил под конец своих медитаций?
Я снова обрадовался. Теперь он задает мне вопросы!
– Что же?
– Что «нет» – ответ более правильный, чем «да», – отвечал он.
Похоже, мы не сдвинулись с места, подумал я.
Напротив – отнюдь нет. Я уже готов с ним согласиться. «Нет» как Основной принцип – в этом определенно что-то есть. Спроси его, что он имеет в виду.
– Что Вы имеете в виду? – осведомился я.
– По ходу этих медитаций, – сказал старик Мэтерс, – я, так сказать, вынул все свои грехи и разложил их на столе. Стоит ли говорить, что стол был большой.
Он, как мне показалось, довольно сухо улыбнулся собственной шутке. Я усмехнулся, чтобы его поддержать.
– Все их досконально изучил, взвесил и рассмотрел со всех сторон света. И спросил себя, как же так произошло, что я их совершил, где я был и с кем я был, когда это произошло.
Очень здраво рассуждает; каждое слово – само по себе проповедь. Слушай как можно внимательнее. Попроси его продолжать.
– Продолжайте, – сказал я.
Признаться, я почувствовал, как внутри у меня, рядом с самым желудком, что-то щелкнуло, словно Джо приложил палец к губам и навострил пару ушей, мягких, будто у спаниеля, дабы ни за что не пропустить ни единого слога из мудрых речей. Старик Мэтерс спокойно продолжал.
– Обнаружил я следующее: каждое твое действие – ответ на просьбу или предложение, которое поступает от кого-то другого, либо изнутри, либо извне. Среди этих предложений попадаются хорошие и достойные одобрения, попадаются и воистину прекрасные. Но большинство из них определенно дурны и являют собой грехи довольно существенные в общем ряду грехов. Вы меня понимаете?
– Превосходно.
– Я бы сказал, что дурных в три раза больше, чем хороших.
Спросить меня, так в шесть.
– Поэтому я решил впредь отвечать «нет» на любое предложение, просьбу или запрос, будь то изнутри или извне. Это оказалось единственной простой формулой, надежной и не вызывающей сомнений. Поначалу придерживаться ее было трудно, часто требовались героические усилия, но я не сдавался и почти никогда не знал поражений. Уже много лет я не произносил слова «да». Я отказал в большем количестве просьб и отклонил большее количество утверждений, чем кто-либо когда-либо. Я отказывал, отрекался, не соглашался, отклонял и отрицал в невероятной степени.
Превосходный и оригинальный образ действия. Все это чрезвычайно интересно и благотворно, каждый слог – сам по себе проповедь. Очень и очень здраво.
– Чрезвычайно интересно, – сказал я старику Мэтерсу.
– Эта система приносит покой и умиротворение, – продолжал он. – Людям незачем трудиться задавать тебе вопросы, когда известно, что ответ – вывод предрешенный. Мыслям, у которых нет шанса на успех, вообще незачем трудиться приходить тебе в голову.
