– Это Сэм, – сказал Зак. – Говорят, раньше был полицейским. Добрым или злым – не знаю. Кажется, составлял портреты личности.
В остальном клиентура заведения состояла из хипстеров, «ботаников» и полукриминальных элементов. За оцинкованной стойкой стояла барменша, смахивающая на отжившую свое Бетти Пейдж, что одновременно подчеркивала и опровергала татуировка Бетти Пейдж на ее предплечье. Зак и Мэрилин уселись за стойкой и заказали напитки из «особого» коктейльного меню. Им хотелось достойно отметить событие. Ничего так не сближает людей, как получение кренделей в одно время, одном месте, от одного и того же лица. Принесли напитки – в элегантных, конусообразных кобальтовых бокалах, хотя и с выщербленным низом.
– Так это сюда ты ходишь ловить кайф? – спросила Мэрилин.
– В том числе.
– А еще от чего ты кайфуешь?
– Ну-у… читаю, смотрю кино, гуляю. Но больше всего люблю сталкерство.
– Вот как?
На Мэрилин слова Зака, похоже, не произвели особого впечатления, как и познания в области картографии. Он попытался объяснить:
– Сталкерство – это исследование города, искусное вторжение в чужие владения, посещение мест, куда не допускают посторонних, – заброшенных зданий, заводов, закрывшихся больниц, бывших электростанций. Теперь ясно?
– Выходит, весь день ты продаешь картинки воображаемых ландшафтов, а после работы исследуешь настоящие?
– Ты находишь это странным?
– Я – нет. Как ты думаешь, чем я сама занималась прошлым вечером возле «Утопиума»? Бродила по городу, смотрела, делала снимки.
– Женщина одних со мной взглядов, – выпалил Зак и немедленно почувствовал себя остолопом. Хорошо хоть не ляпнул про «вторую половинку».
Не дожидаясь приглашения, барменша принесла два пакета со льдом для починки «фонарей». Жест напомнил Заку, за что он любил это место.
– Да, – продолжал он. – В свободные от работы дни я сажусь в машину и еду на какую-нибудь заброшенную мукомольню, чугунолитейный завод или еще куда-нибудь и обследую их.
– У тебя есть машина? По тебе не скажешь.
– Машина хозяйская, большой коричневый универсал. Возить товар и такая сгодится.
– Ну, это ж открывает новые возможности!
Зак запнулся, не совсем представляя себе, что она имеет ввиду.
– Зак, у тебя самого есть татуировки?
– Нет.
– А хотел бы?
– Да нет. Мне было бы трудно сделать выбор. Слишком серьезное решение. Не то чтобы я боялся серьезных решений, но…
– А как насчет татуировки карты?
– Еще хуже. Карты чего? Атлантиды? Пангеи? Пещеры Бэтмена? И уж точно не на спине. Оба некоторое время задумчиво сосали коктейли.
– Нам досталось лишь потому, что мы оказались свидетелями, – сказала Мэрилин.
– Вряд ли этот тип заметил, что ты за ним наблюдала, – ты сама все разболтала. Уж тебя-то, скорее всего, ударили за то, что ты дала ему по голове рюкзаком.
– Так ему и надо. Выходит, в полицию лучше не обращаться?
Зак кивнул.
– Копам придется рассказать, что я увидел, а если выполнять наказ этого громилы – видеть я ничего не мог.
– Разве тебе не хочется, наоборот, растрезвонить всему свету?
– Нет, знаешь ли. Кроме того, я так и не понял, что это было.
– Не совсем так. Мы знаем, что видели. Не знаем только, что это означает.
– Теперь ты говоришь почти как я.
– Куда увезли беднягу, как ты думаешь?
Оба понимали, что на этот вопрос ответить невозможно, но и к риторическим его тоже нельзя было отнести. Зак почувствовал, что его проверяют, прощупывают силу его воображения.
– Наверняка она довольна жизнью и поселилась где-нибудь в деревне, – иронично сказал он.
– Или лежит мертвая в кювете. В любом случае неплохо было бы выяснить.
– Почему?
– Разве ты не считаешь себя за нее в ответе?
– Вообще-то нет, – честно признался Зак.
– Не чувствуешь элементарной человеческой заботы?
– Ну-у… немного, пожалуй, чувствую.
– А раз так, разве не следует что-нибудь предпринять?
– Что, например?
– Выследить хотя бы этого типа на «Кадиллаке», узнать, где он живет, кто такой. Установить, что он сделал с этой женщиной.
– Ты серьезно?
– А ты можешь предложить что-то получше?
У Зака вертелись на языке сразу несколько предложений, но ни одно не подразумевало поиски «Кадиллака» и драчливого водителя, чтобы выйти на татуированную бездомную бродягу, которая, возможно, вовсе не желала, чтобы ее искали. Он не представлял себе другого исхода, кроме как еще одна грандиозная трепка. В то же время ему не хотелось разрывать тонкую ниточку, связавшую его с Мэрилин, и уж тем более казаться в ее глазах тряпкой.
– Послушай, без твоей помощи я одна не справлюсь. Ты разбираешься в картах, бывал в таких частях города, о существовании которых я даже не подозреваю.
Быть полезным для Мэрилин, даже позволить себя использовать – эта мысль имела определенную притягательную силу.
– Хорошо, помогу.
Накачанный музыкант начал тренькать нехарактерную для него салонную мелодию, что-то из Синатры, напевая неожиданно мягким, легким баритоном. Песня внушала: любовь – это нежный капкан. Лирика находила отклик в душе Зака, но особое внимание привлекла строфа, предлагавшая «спешить в то место, что есть лишь точка на карте». Практически любое место – точка на какой-нибудь карте; некоторые были крупнее других, однако размер точки не всегда соответствовал важности места. В любом случае в большинство точек спешить не было никакой нужды. Зак прикинул, не посылает ли ему космос некий знак, а если посылает, то в чем его смысл. Ему самому казалось, что разумнее всего было бы пойти домой и не искать себе на шею приключений. Пропустив еще пару стаканчиков, он так и сделал. Один. Сюрприз не состоялся – Мэрилин посетовала, что ей рано вставать утром. У нее была намечена встреча с какой-то женщиной насчет татуировок.
13. Костюм
Стоянка Билли Мура. Раннее утро. В воздухе висит сизая дымка. На стоянке только два трейлера. Машины разъехались, освободив место для самосвала, который теперь сгружал посредине стоянки кучу мелкого гравия. Группа поденных рабочих держала наготове лопаты и грабли. Билли Мур наблюдал с улицы, вместе с дочерью стоя у своего «Кадиллака». Он – в кожаной, девочка – в камуфляжной куртке с капюшоном и размалеванных граффити кроссовках. «Семейка как на подбор, – подумал Билли. – Землевладелец, предприниматель, патриарх в одном лице и его наследница».
– Как работа, Санджай? – крикнул Билли молодому парню в розовой рубашке с короткими рукавами, алой бабочке, черных брюках и туфлях, сверкающих, как натертый воском баклажан. Парень отдавал распоряжения, которые рабочие по большей части пропускали мимо ушей.
