Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 156
Чтобы ограничить возможные негативные последствия, младотурки направили своего генерального секретаря Мидхата Шюкрю провести переговоры с участниками конгресса и принять согласованную программу реформ. Тауфик ас-Сувейди с подозрением отнесся к миссии Мидхата Шюкрю, который, по его словам, «встречался с представителями „болота“ с явной целью переманить их на сторону османского правительства». Имперским переговорщикам удалось заключить соглашение о реформах, которое в определенной степени учитывало резолюции Арабского конгресса. Так, Парижское соглашение предусматривало расширение участия арабов в управлении империей на всех уровнях, более широкое использование арабского языка и гарантию того, что отныне «призывники будут проходить военную службу в близлежащих областях»[37].
Порта пригласила делегатов Арабского конгресса в Стамбул, чтобы отпраздновать Парижское соглашение. Приглашение приняли всего три делегата, которых в имперской столице ожидал теплый прием. Они встретились с наследным принцем, султаном Мехмедом Решадом, великим визирем Саидом Халим-пашой, а также правящим триумвиратом — Энвером, Талаатом и Джемалем. В их честь устраивали торжественные обеды, а самые высокопоставленные члены османского правительства произносили теплые слова о турецко-арабском братстве.
Однако роскошные обеды и любезные речи не могли скрыть того факта, что османское правительство ничего не делало для проведения согласованных реформ на арабских землях. По словам Тауфика ас-Сувейди: «Те, кто был знаком с внутренней ситуацией в Османской империи, считали это не более чем отвлекающим маневром, чтобы потянуть время и, когда наступит подходящий момент, свести счеты с организаторами Арабского конгресса». В сентябре 1913 года делегаты вернулись в Бейрут с пустыми руками. Все надежды и чаяния, порожденные конгрессом и последующей реакцией на него османского правительства, пошли прахом, и, судя по всему, как и предполагал Сувейди, османы взяли всех арабских активистов на мушку. В течение трех лет после проведения Арабского конгресса многие из них были осуждены за свою политическую деятельность и приговорены к смертной казни[38].
За пять лет, с 1908 по 1913 год, Османская империя пережила революцию, три войны с иностранными державами и множество внутренних беспорядков, от серии массовых убийств на фоне межконфессиональной вражды до восстаний сепаратистов, каждое из которых создавало непосредственную угрозу дальнейшего иностранного вмешательства. Потери, понесенные Османской империей в этот период, были поистине колоссальны. Она лишилась своих последних владений в Северной Африке и на Балканах вместе с их многомиллионным населением, уступив их европейским странам. Порожденная этими событиями чрезвычайная ситуация заставила османских реформаторов отказаться от либерализма в отчаянной попытке спасти империю от полного развала. Конституционное движение 1908 года, бросившее вызов султанскому абсолютизму, к концу 1913 года под влиянием череды глубоких кризисов переродилось в еще более автократический режим с правящим триумвиратом — тремя иттихадистами-идеалистами Энвером, Талаатом и Джемалем — во главе страны.
Освобождение Эдирне дало Османской империи новую надежду на лучшее будущее. Османская армия доказала свою способность вернуть утраченные земли. «Отныне у нас есть армия, которой можно доверить защиту интересов страны, — ликовал Энвер, — армия, которая стала в тысячу раз более боеспособной, чем в начале этой удручающей войны, несмотря на все понесенные нами поражения». И хотя империя продолжала оплакивать свои территориальные потери в Северной Африке и на Балканах, она сохранила значительную по площади консолидированную территорию, охватывавшую турецкие и арабские провинции. Внутренняя связанность и закономерность существования такой азиатской мусульманской империи потенциально делали ее более устойчивой к внутренним и внешним вызовам по сравнению с прежней Османской империей[39].
Возлагая надежды на лучшее будущее, младотурки, однако, хорошо осознавали, какие внутренние и внешние вызовы стояли перед империей. Они опасались того, что арабы могут не устоять перед призывами националистов, и рассматривали требования армян как угрозу существованию империи. Провинции в Восточной Анатолии, которые были в центре внимания армянских реформаторов, поддерживаемых европейскими державами, представляли собой жизненно важный центр Османской империи. Тесное взаимодействие между армянскими общинами по обе стороны русско-турецкой границы усугубляло опасность армянского сепаратизма.
Но главной угрозой для выживания Османской империи младотурки считали Россию. Имея территориальные притязания на земли в Восточной Анатолии, на проливы и даже на сам Стамбул, Россия открыто добивалась распада своего соседа. Османы понимали, что сдержать амбиции этой могущественной державы им под силу только в партнерстве с другими дружественными европейскими странами. Таким образом, Османская империя вступила в роковой 1914 год в поисках оборонительного союза. И эти поиски в результате привели османов к участию в очередной — Первой мировой — войне.
2. Мир перед Великой войной
Весна 1914 года породила новую волну оптимизма в Османской империи. Победа во Второй Балканской войне и возвращение Эдирне и Восточной Фракии привели к мощному подъему духа нации. После череды суровых военных лет с их застоем и затягиванием поясов османская экономика стала главным бенефициаром возвращения к мирной жизни. Помещики прогнозировали рекордные урожаи. В городах по всем турецким и арабским провинциям начался строительный бум. После того как морские пути были очищены от военных кораблей и мин, торговля возобновилась с новой силой. С расширением внешней торговли в страну пришли новейшие изобретения, которые менее чем в течение года были поставлены на службу военным целям.
С наступлением автомобильной эпохи от прежнего спокойствия стамбульских улиц не осталось и следа. До 1908 года автомобили в Османской империи были запрещены. После Младотурецкой революции этот запрет был снят, однако первые автолюбители сталкивались со множеством препятствий. Улицы в империи были большей частью немощеными. Гаражей, где можно было отремонтировать автомобили и заправить их горючим, явно не хватало, и находились они на большом расстоянии друг от друга. Не существовало никаких правил дорожного движения, поэтому водителям приходилось спорить друг с другом по самым элементарным вопросам, например по какой стороне дороги они должны ехать. Неудивительно, что после 1908 года в Османской империи было продано очень мало автомобилей. К концу 1913 года, когда по дорогам Соединенных Штатов уже ездило больше миллиона машин, по оценкам сотрудников американского консульства, во всей Османской империи их насчитывалось не более 500–250 из них в Стамбуле. В удаленных провинциальных городах, таких как Багдад, количество автомобилей можно было сосчитать на пальцах одной руки. Но к середине 1914 года на улицах имперской столицы появились первые пробки, и «многочисленные лимузины, гоночные автомобили, грузовики, автофургоны и машины скорой помощи» начали активную борьбу за пространство[40].
Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 156
