— Все? — насмешливо спросила миссис Макдауэл.
— Да, все… по крайней мере все те, на которые ты намекаешь.
— Но в таком случае инженер…
— Месье Шарль Леконт?
— Да, месье Шарль Леконт, — продолжила все тем же насмешливым тоном миссис Макдауэл, — что же нам с ним делать?
— Не переживай, я ничего не собираюсь с ним делать.
— Так ему придется уехать, даже не начав работ?
— Именно.
— Крутой поворот! — заметил Гарри, в течение нескольких минут напрасно пытавшийся закрепить пенсне на носу.
— Так этот молодой человек, — не унималась миссис Макдауэл, — проехался из Парижа в Ливерпуль, из Ливерпуля в Нью-Йорк, из Нью-Йорка в Новый Орлеан и из Нового Орлеана сюда только для того, чтобы иметь честь познакомиться с тобой?
— Совсем нет! Ошибаешься! — вскрикнул Макдауэл. — Я практичный человек и как никто знаю цену времени. Месье Леконт имеет право на вознаграждение, я об этом позабочусь. Вернее, уже позаботился. Ты, вероятно, не знаешь, что он уже получил его вперед?
— Как так?
— Очень просто. Рошар, мой нотариус в Париже, выдал ему десять тысяч франков перед его отъездом. Теперь эти деньги его. Хотя достались они ему очень легко.
На протяжении всего разговора Нэнси пристально глядела на сэра Уилки, внимательно следя за тем, какое впечатление производят на него эти циничные фразы. Англичанин сначала притворился, что не слышит разговора мужа и жены, потом покраснел как ребенок, уличенный в шалости, несколько раз кашлянул и завертелся в кресле, так что паркет затрещал под его ногами. Наконец добряк не выдержал, так быстро встал, что кресло отлетело в строну, и подошел к плантатору.
— Виноват, — сказал он, — но мой друг расценивает ситуацию иначе. Он поручил мне поговорить от его имени с мистером Макдауэлом, — прибавил англичанин в ответ на пренебрежительный жест плантатора. — Месье Шарль Леконт предвидел, что его присутствие здесь окажется ненужным, и в связи с этим просит вернуть мистеру Макдауэлу сумму, полученную от его нотариуса.
— Да нет же, милорд, мы строго условились, что Шарль Леконт в любом случае получит вознаграждение, — удивился словам сэра Уилки Макдауэл.
— Конечно. За всякий труд нужно платить, — ехидно заметила его жена.
Это окончательно вывело из себя английского джентльмена.
— Извините, если я вам не отвечу, — обратился он к миссис Макдауэл, — мы не все здесь говорим на одном языке. Однако я надеюсь, что считаем мы все одинаково. Извольте, вот ваши деньги, — прибавил баронет, вынув из бумажника несколько банковских билетов и положив их на камин.
— Ну, как знаете, — сказал Макдауэл и вышел из комнаты, сильно хлопнув дверью.
— Во Франции умеют быть гордыми, — с некоторым удивлением заметила миссис Макдауэл.
— И в Англии тоже, сударыня, — ответил баронет.
Он поклонился и уже собрался выйти. В это время к нему подошла Нэнси и протянула руку.
— Милорд, — сказала она, — вы поступили как настоящий джентльмен.
Добряк Уилки ласково пожал протянутую ему руку.
— Первый раз вы так тепло заговорили со мной, мадемуазель, — сказал он, грустно улыбаясь и качая головой.
Глава VI
Опаловый перстень
В это самое время Шарль Леконт грустил в своей комнате. Неожиданно распахнулась дверь, и в комнату влетел, словно ураган, сэр Уилки Робертсон.
— Что случилось? — спросил, вздрогнув, Шарль. — Вы чуть дверь не выломали.
— До двери ли сейчас! — вскрикнул баронет, кинув мимоходом шляпу на стул.
— Да что такое?
— Эх, друг Шарль, надоело мне все это! Ну их к черту, этих американцев! Уеду!
— А!
— И вас с собой заберу.
— И меня увезете?! Как же это так? Прямо сейчас?..
— Что поделаешь! Тоска по родине! Хочется в отцовское имение.
— Чем же я буду вам там полезен?
— А вот сейчас скажу. Признаюсь, дом у меня там без особых удобств. Отец мой был космополит, путешественник, и дай бог, чтобы от силы раз десять за всю жизнь наведался в свой старый замок. Вечно живя где-нибудь на другом краю света, он, наверно, даже забыл о его существовании. Понятно, что за домом никто не смотрел, и теперь он больше напоминает руины. Возможно, придется совсем его разобрать и строить новый. Ну да что за важность! Примемся вместе, милый Шарль, и отстроим все заново. Я, конечно, рассчитываю, что вы будете моим архитектором.
— Сэр Уилки, да ведь я горный инженер, а не архитектор.
— Эх, черт подери! — хлопнул себя по лбу Уилки. — Я все перепутал. Вот и рухнули все мои планы. А я так хорошо все придумал! Да, дружище… Вот тебе раз!
Бедный баронет говорил это с таким озадаченным видом, что Шарль Леконт не мог сдержать улыбку.
— Вы смеетесь надо мной, милый Шарль, — сказал сэр Уилки, смущаясь. — Напрасно! Право, я люблю вас как брата.
— Да ведь и я тоже! — горячо воскликнул Шарль. — Милый Уилки, ведь я вам говорил, что у меня нет семьи, и могу поклясться, что ваша доброта привязала меня к вам навсегда. Никто на свете мне не дорог так, как вы.
Теперь настала очередь Шарля смутиться и покраснеть.
— Кроме разве… — прибавил он.
— Exceptis excipendis![3] — сказал с добродушным смехом баронет.
— Уилки!..
— Согласны вы считать меня своим братом, милый Шарль? — поспешно сказал Уилки, протягивая ему руку.
— О, от всей души! — ответил Шарль, радостно тряся руку колосса двумя руками.
— Ну вот и славно, брат! Я только что заплатил за тебя десять тысяч франков.
— Как так?
Уилки рассказал ему сцену в гостиной. На Шарля эта история произвела тяжелое впечатление, которое ему не удалось скрыть.
— К счастью, — горько сказал он, — я мало тратил. У меня осталось более восьми тысяч франков, и я могу отдать их вам прямо сейчас в уплату долга, мой милый Уилки.
— Так мы не братья больше, Шарль, раз ты считаешься со мной долгами? — неуверенно спросил Уилки.
Шарлю потребовалось несколько секунд, прежде чем он бросился другу на шею.
— Ты прав, — сказал он, — ты лучше меня.
— Не беспокойся, — прибавил Уилки, опять повеселев, — у меня в бумажнике найдется сумма втрое побольше той, которую я заплатил Макдауэлу. Ну, давай же укладывать чемоданы. Нас ждет Европа!
— В Европу! — повторил с тяжелым вздохом Шарль. — Да, мы уедем.
