— Ну, в таком случае, — проговорила Тара куда-то ему в шею, обдавая теплым дыханием, отчего его тело будто пронзил электрический ток, — скажи мне, есть ли в твоей жизни что-то, что камнем лежит на душе? Что терзает твою грудь?
Грудь Клинта терзал ужасный шрам, который сейчас мгновенно свело судорогой. А на душе лежала другая боль, не физическая. И этой болью он не мог поделиться ни с кем, даже с Тарой.
Закусив губу, Клинт медленно покачал головой. Пауза затягивалась, но Тара, понимая, как ему тяжело, и не ждала от него ответа.
— Вот видишь, — наконец сказала она, — все не так просто. Но в жизни всякое случается. — Она заглянула ему в лицо, изумрудные глаза ее сверкали. — Мы же не можем повернуть ход событий вспять, правда?
— К сожалению.
— Значит, нужно смириться и постараться жить дальше.
— Да, наверное, — вздохнул Клинт.
Впервые за долгие годы он не знал что делать, что говорить. Он хотел защитить эту хрупкую девушку, снять груз с ее плеч. Да и ему самому необходимо облегчить свою душу. Давно пора, черт побери!
Но когда Тара положила руку ему на грудь, Клинт на минуту забылся и сурово свел брови на переносице: он не позволял женщинам дотрагиваться до шрама даже через рубашку или свитер. Этот шрам был его несмываемым позором, постоянным напоминанием о прошлом.
Он мягко, но настойчиво взял обе ладони Тары и свел их у себя за спиной.
Как ни странно, Тара не обиделась. Напротив, придвинулась еще ближе и, запрокинув голову, посмотрела ему в глаза.
— Я знаю о твоем шраме, — прошептала она.
Клинт содрогнулся — от внутренней боли и от желания поделиться этой болью с Тарой. О пожаре той страшной ночью знали все, но о шраме…
— Откуда?
Голос Тары стал нежным:
— Какое-то время после… несчастного случая я работала в ожоговом отделении.
— Значит, медсестры сплетничали обо мне? — напрягся Клинт.
— Нет, что ты! — Ее взгляд быстро скользнул по его твердым губам, затем снова вернулся к потемневшим глазам. — Просто у помянули в связи с другим пациентом.
Клинт сухо усмехнулся:
— Что, еще один изуродованный калека?
Изумленная, она застыла, но уже через секунду быстро моргнула длинными ресницами и улыбнулась.
— Насколько я помню, — сказала она, сладким дыханием обдавая его лицо, — единственное, о чем могли говорить наши сестрички, так это о твоих могучих физических данных. Поэтому они умоляли врачей прописать тебе обтирания губкой, чтобы любоваться твоим телом.
Пальцы Клинта сжались на ее плечах. Удивительная женщина! Как ей удалось всего несколькими словами снять с него огромное напряжение? Впрочем, какая разница! Главное другое: в считанные секунды его гнев испарился, уступив место восхищению и желанию.
Не утруждая себя больше мыслями о том, что будет дальше, Клинт склонился к Таре, нежно захватил зубами ее нижнюю губу и втянул в себя.
Тара тихо застонала от удовольствия, с трудом проговорив:
— Я не буду дотрагиваться до шрама, Клинт… Обещаю… Только если ты сам меня попросишь.
— Я никогда не попрошу тебя об этом, Тара.
И Клинт снова притянул ее к себе. Теперь он целовал Тару по-настоящему — страстно, пылко, едва давая дышать. Где-то в глубине сознания мелькала мысль, что сейчас Тара опомнится, поймет, какую ошибку они совершают, и отстранится от него, но пока этого не произошло, он хотел вволю насладиться ванильно-цветочным ароматом, исходившим от нее, и все терзал ее податливые губы, вовлекая в игру мягкий язык.
Но нет, вдруг подумал Клинт, она вовсе не собирается отстраняться от него. Боже, она прижимается к нему еще сильнее, ее гибкое тело извивается в его руках…
Это не игра, Клинт прекрасно разбирался в любовных утехах и умел распознать, когда женщина притворяется. Вне всяких сомнений, Тара хочет его, именно его. Как это прекрасно!
— Клинт…
— Не думай ни о чем, Тара, — хрипло пробормотал он, — прошу тебя, ради нас обоих, гони все мысли прочь!
Клинт отпустил плечи Тары, прошелся пальцами вверх по ее спине, погладил нежный затылок и зарылся в спутанных локонах. И все это время не отрывался от ее губ. Она такая вкусная, такая желанная, он никогда не насытится ею.
Сейчас Тара затмила для него всю Вселенную. Что может быть важнее ее страстных поцелуев, ее горячего дыхания, ее мягкого тела! Какая разница, что будет завтра, послезавтра или через пять минут? Чему быть, того не миновать, и пусть все горит огнем, даже если это и разрушит впоследствии его жизнь.
Издав звериный рык, он опустил руки к ее талии и рванул вверх подол ночной рубашки, оголяя стройные ноги Тары. От каждого соприкосновения с гладким женским телом его плоть делалась все тверже, дыхание толчками вырывалось из груди. Он больше не владел собой.
Еще секунда — и его пальцы проникли в тонкие трусики. На мгновение Тара замерла, но только на мгновение. Набрав побольше воздуха, она всем телом рванулась вперед, и Клинт чуть не умер на месте. Она готова, она ждет его, она хочет его.
Позади них вовсю заливался свисток давно вскипевшего чайника. Это немного отрезвило Клинта.
Если прелестная Тара сделает сейчас хоть один шаг к кушетке, или к ковру у камина, или к лестнице, ведущей в спальню, он уже не сможет остановиться.
Но Тара никакого шага не сделала. Не потому, что не хотела, просто не успела: в кармане куртки Клинта, которую он бросил на стул у кушетки, задребезжал сотовый телефон.
Клинт мрачно выругался.
— Тебе нужно ответить, — сказал Тара хриплым от неутоленного желания голосом.
Он снова ругнулся и отодвинулся от нее.
— Это мой помощник. Я приказал ему позвонить сразу, как только станут известны результаты экспертизы.
— Тебе нужны эти результаты.
Его ноздри дрогнули.
— Что мне на самом деле нужно, это…
— Нет, — прервала его Тара, — не продолжай, Клинт. Лучше возьми телефон.
Чувство долга боролось в нем со страстью, и победило чувство, которому он давно привык подчиняться, которое правило всей его жизнью.
Сжав зубы, Клинт подошел к стулу и достал назойливо звонившую трубку.
— Говори, Дуг.
То, что он услышал, не порадовало его:
— Прости, командир, письмо чистое.
* * *
На следующий день Тара заехала к Сорренсонам за Джейн, и они вместе отправились в город, чтобы сделать рождественские покупки. Погода стояла чудесная: было прохладно, но солнечно, на небе ни тучки. Самое время припарковать машину в удобном месте и пройтись пешком по Роялс-Мэйн-стрит. Так будет удобнее рассматривать витрины.
