Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
Наше живое общение было нарушено криками местных жителей, которые раздались вскоре после появления первых германских частей. Мой адъютант сказал: «Эти идиоты, конечно, снова увели не ту корову из стойла» – и вышел, чтобы навести порядок.
– Я так и думал, – объяснил он, вскоре вернувшись. – Здесь ни в коем случае нельзя уводить личный скот. У каждого крестьянина есть только одна корова, и это его самое дорогое достояние. Даже русские войска никогда не осмелятся отобрать у крестьянина его личную корову. Та небольшая собственность, которая еще есть, свята. Я приказал солдатам поставить корову обратно в стойло и взять другую, из колхозного стада. Спокойствие тотчас же было восстановлено. Что будет с колхозными коровами – крестьянам абсолютно все равно.
Села и города
Украинские деревни и села все похожи друг на друга. Избы одноэтажные и не имеют погребов. Полом в комнате служит плотно утоптанная земля. Основное жилое пространство более чем наполовину занимает громадная, сложенная из глины печь, имеющая лишь небольшую топку, но многочисленные каналы для горячего воздуха. У печи есть поверхность для готовки, пристроенная лавка, а поверх печи место для сна всей семьи. Эта в высшей степени практичная печь, беленная известкой, как и стены избы, вносит значительный вклад в уютную атмосферу дома. Немногие предметы мебели выполнены руками крестьян. В центральной комнате обязательно есть угол для икон с довольно грубо выполненными изображениями Спасителя, Богородицы и святых в окладах из серебряной или золотой фольги в рамке под стеклом. Мы часто видели цветы, украшающие такие иконы. Рядом с ними стояли фотографии мужчин – членов семьи в период их военной службы: отец семейства в форме казака царской армии и сыновья – солдаты уже Красной армии. Здесь соприкасаются два мира: мир старшего поколения, которое позволило коммунизму распространиться по этой земле, а потом в свое время сошло в могилу, и мир нового, молодого поколения, которое в клубах приобщалось к безбожию и коммунистическим идеалам и которому должно было принадлежать будущее. Совершенно особым, присутствующим в каждом доме украшением комнаты является фикус, растущий в кадке и освежающий собой воздух каждого крестьянского дома. Порой он вырастает до низкого потолка, изгибается по стенам и образует целые заросли.
В общем про все виденные мной жилища можно сказать, что они были очень простыми, но все же в хорошем деревенском стиле. Чужаком в них выглядела только кровать. Я употребил это слово в единственном числе, поскольку в каждом доме кровать была только одна. По всей видимости, она принадлежала, как и корова, к разрешенным жизненным стандартам русского крестьянства и предназначалась преимущественно для женщин и больных. Мог спать на ней и глава семейства. Повсюду кровати были одной и той же модели, с железной панцирной сеткой, периной и металлическими украшениями в стиле XIX столетия. Когда я однажды ночью должен был переговорить с адъютантом нашего артиллерийского полка, то нашел его лежащим в такой грязной, завшивленной и полной клопов кровати.
– Фу, Дойбель, – сказал я, – тебе не противно в ней валяться?
– Разумеется, однако меня это больше не беспокоит. По крайней мере, все-таки кровать. Господин майор сам сможет к этому привыкнуть.
Он рассуждал верно. Позднее, когда заболевал или чувствовал себя разбитым, мне приходилось ночевать на подобных кроватях, хотя они были полны клопов, укусы которых горели и чесались неимоверно. Ко вшам же мы привыкли давным-давно. В России они распространены столь же широко, сколь и подсолнечные семечки, которые все здесь постоянно щелкают, сплевывая на пол шелуху. (Вши для русских жилищ никогда не были характерны (распространялись только во время войн, смутных времен и разрухи), а вот немецкие солдаты (и это отмечают все фронтовики) всегда отличались завшивленностью, а немецкие блиндажи – особенно. – Ред.) Что же касается клопов, которые к ночи становятся особенно агрессивными, то летом я предпочитал ночевать не в домах, а в палатке, которую разбивал где-нибудь за домом.
Города, через которые мы проходили, были с точки зрения современного градостроения не чем иным, как просто большими деревнями. Их улицы не были заасфальтированы, вдоль них по обеим сторонам проезжей части тянулись канавы. Среди строений можно было найти жилища и получше, но по западноевропейским меркам они были довольно убогими. Из прежнего зажиточного класса никого уже не осталось. Однажды я жил на квартире старика, который делал спички. Он колол осиновые чурочки на отдельные палочки, опускал их одним концом в старую консервную банку, на дне которой находился зажигательный состав, формируя головки, а затем раскладывал спички на дощечках, которые лежали по всей комнате. Несмотря на свою бедность, он производил впечатление образованного человека и говорил по-немецки. Так я узнал, что он некогда был профессором химии. Благодаря своим прежним знаниям, он теперь мог делать спички и, продавая их, зарабатывал себе на жизнь. В другом городишке, куда я вошел с первыми немецкими солдатами, я зашел в находившуюся по пути аптеку. Посреди торгового помещения стоял большой гипсовый бюст Сталина. За прилавком работал сухощавый человечек в очках. Когда он увидел нас, то скорчил такое озадаченное выражение лица, что я не мог понять, приятно или неприятно он удивлен нашим появлением. Затем он выбежал из помещения аптеки, вернулся с топором в руках и разбил гипсового Сталина на мелкие кусочки.
Установлением большевизма была довольна только молодая интеллигенция, которая происходила совсем из других слоев общества, нежели по большей части уничтоженная старая, и с детского возраста вырастала в окружении коммунистического образа мыслей. Для такого воспитания господствующий режим делал чрезвычайно много, и нельзя было отрицать, что образование народных масс значительно повысилось. В России существует только одна единая школа, начальные классы которой обязаны посещать все, тогда как старшие классы комплектуются интеллигентными детьми. (По решению XVI съезда ВКП(б) еще в течение 1930–1933 гг. было введено всеобщее обязательное обучение (для всех народов СССР) в сельских местностях в объеме четырех лет, а в промышленных городах и рабочих поселках – в объеме семилетней школы. Всеобщее обучение в объеме семилетней школы было введено уже после войны в 1945–1952 гг. – Ред.) Но каждый ребенок получает таким образом то или иное школьное образование, и среди немногих книг, которые я видел в жилищах рабочих, имелись также по большей части и логарифмические таблицы. Здания школ в деревнях представляют собой современные строения, с первоклассными учебными пособиями. Нужно лишь иметь желание учиться, что власть предержащие с пользой для себя и поощряют, однако академическое образование ограничено преподаванием односторонних специальных дисциплин. Общее образование потрясающе ограничено. Наш старший врач Нитман спросил однажды русскую женщину-врача, которая помогала ему при перевязке раненого, когда ей лучше жилось – в царские времена или при Сталине.
– При Сталине, – был ответ.
– Но почему? Вы должны иметь основания для подобного утверждения.
– В царские времена у нас не было радио и кино.
– А как вы относитесь к Богу и религии?
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
