Я продолжал молчать.
— Ну что, например, ты можешь мне сказать о Шалине?
Я, признаюсь, опешил. Речь шла о новом исполняющем обязанности начальника ГРУ. Он еще не успел поработать, а под него уже, вероятно, велся подкоп.
Я повторил те же слова: «Я его совсем не знаю».
Ильичев засмеялся:
— Ну как же ты его не знаешь? Ты чуть ли не каждый день бываешь у него на докладе. Во всяком случае, когда я иду к Шалину, то всегда вижу тебя в его приемной.
— Это верно, — пробормотал я. — Но ведь наши сугубо деловые встречи, как правило, очень коротки.
Но Ильичев не отступал.
— И долго ожидаешь ты приема? — неожиданно спросил он меня.
— Действительно, иногда в ожидании приема проходит слишком много времени, — вяло, просто, чтобы поддержать разговор, отреагировал я.
— Вот видишь, — с радостью подхватил мою фразу Ильичев. — Скоро мы будем обсуждать на партийном собрании поведение Шалина, и тебе на нем надо будет выступить.
Последние слова полковой комиссар произнес безапелляционным тоном, всем своим видом показывая, что разговор окончен.
Итак, думал я, скоро с моей помощью разоблачат еще одного «врага народа» — несчастного полковника Шалина.
Я ушел от Ильичева в раздумье: «Что мне делать? Может, срочно заболеть и не прийти на собрание?..» Но внутренний голос запротестовал: «Трусите вы, Михаил Абрамович, это спасет вас только на время. А почему бы вам не выступить и не сказать правду?»
В общем, наступило время партийного собрания. Народу собралось много. Ильичев сидел на месте председательствующего.
Повестка дня: «Обсуждение неправильного поведения члена ВКП(б) Шалина М. И.»
Первым докладывал Ильичев.
Я сидел, как обычно, где-то позади всех, плохо понимая речь докладчика. После выступления Ильичева начались прения. Выступавшие клеймили Шалина, заявляя, что его работа и поведение на руку врагам народа. Все происходящее отдавало массовым психозом. Я, несмотря на беседу с Ильичевым и совет собственного внутреннего голоса, выступающим в прениях не записался.
И вдруг раздался голос Ильичева:
— Слово имеет капитан Мильштейн.
Я не сразу сообразил, что речь идет обо мне, но кто-то толкнул меня в бок, и я пошел к трибуне. С трибуны я хорошо видел Шалина. Он сидел бледный и, мне показалось, иронически улыбался, глядя на меня.
Страшно нервничая, я говорил довольно невнятно, но смысл сказанного был таков: приходится долго ждать приема, а это нехорошо, теряешь зря время…
— А вы сделайте из сказанного вами политический вывод, — направлял меня Ильичев.
Мой вывод состоял в том, что надо бы лучше организовать время приема. Словом, своим выступлением я и Ильичева не удовлетворил, и перед Шалиным выглядел не самым лучшим образом.
Днем позже в одном из коридоров управления мне пришлось лицом к лицу столкнуться с Шалиным. Я мгновенно залился краской и буквально окаменел от стыда. Но он был и старше меня, и умнее. Положив руку мне на плечо, он просто сказал:
— Не расстраивайтесь. Я все понимаю и на вас не в обиде.
С того дня прошло много времени. Шалин, к счастью, не пострадал, во время войны он ушел на фронт, успешно воевал, был начальником штаба армии, округа и долгое время после победы над фашистами возглавлял ГРУ. Мы много раз встречались, и он никогда об этом эпизоде не вспоминал. Он умер, и, стоя у его могилы, я с горечью вспоминал ту постыдную историю.
Мне, воспитанному на фанатичной вере в гений нашего великого кормчего, казалось, что все, что он делает, уже само по себе должно быть правильным. Если же совершаются ошибки, то он об этом просто не знает, и кровавые преступления лежат на совести недобросовестных людей из его команды. Я свято верил, что справедливость восторжествует, и Сталин непременно накажет всех виновников злодеяний.
А события тем временем развивались стремительно. В ГРУ пришел новый начальник — генерал-полковник авиации Проскуров, назначенный по личному указанию Сталина. Герой испанской войны. Молодой, способный, энергичный военачальник. Для повышения его личного авторитета и авторитета службы разведки Проскуров одновременно был назначен заместителем наркома обороны. Вакханалия с арестами понемногу улеглась. Обстановка стала более стабильной, все почувствовали себя хотя бы на время относительно спокойно.
Под руководством Проскурова было начато постепенное и успешное восстановление разведки.
В 1940 году была развязана советско-финская война, и Проскуров решил отправиться в Ленинград для выяснения обстановки на фронте и проверки работы службы разведки. Человека его ранга в Ленинграде должен был встречать командующий фронтом Тимошенко или его заместитель, но Проскурова встретили какие-то второстепенные офицеры штаба фронта. Начальник ГРУ был недоволен приемом. При личной встрече с Тимошенко Проскуров сделал ему замечание, которое, в свою очередь, явно не понравилось командующему фронтом. Как оказалось в дальнейшем, Тимошенко не забыл обиды и затаил на Проскурова злобу.
После окончания финской кампании маршал Тимошенко был назначен наркомом обороны. Своим первым же приказом Тимошенко снял Проскурова с должности начальника ГРУ. Дальнейшая судьба Проскурова сложилась трагично. Он получил назначение в дальнюю авиацию. Затем был арестован и погиб. На должность начальника ГРУ в 1940 году пришел генерал Голиков.
В советской исторической литературе существуют разные и довольно противоречивые описания его деятельности на этом посту. В некоторых работах можно даже найти мнение, якобы именно на этом генерале лежит вина за несвоевременность решения о приведении войск в боевую готовность накануне начала Великой Отечественной войны. Могу сказать лишь одно: как начальник военной разведки он делал все для того, чтобы наша служба в крайне сложных, чрезвычайных условиях того времени функционировала эффективно и могла успешно выполнять возложенные на нее задачи. В 1941 году Филипп Иванович Голиков ушел на фронт. В дальнейшем он возглавлял советскую военную миссию в Англии и в США. В 1961 году ему было присвоено звание Маршала Советского Союза.
Продолжая работать в ГРУ, я стал свидетелем того, как советская военная разведка, несмотря на понесенные потери, не только восстановила свои прежние связи, но превратилась в одну из самых сильных, если не сильнейшую военную разведку в мире.
Перед войной советская военная разведка своевременно и в полном объеме предоставила политическому и военному руководству страны все необходимые данные о сосредоточении немецких войск, их составе, планах и сроках возможного нападения фашистской Германии на Советский Союз. Военные разведчики работали в крайне тяжелых условиях. Приведу один пример.
Мне самому пришлось наблюдать, в какой сложной ситуации оказался один из крупнейших советских разведчиков — Шандор Радо, работавший в предвоенные годы в Швейцарии.
