Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
В наполеоновский период (1800–1814) во Франции народ был на втором месте. На первом месте была армия. Такого не могло быть ни в одной другой европейской стране того времени. Армия была головной организацией государства, в некотором роде она и была государством, и солдаты знали это. Они гордились этим, это укрепляло их боевой дух. Именно здесь таится ключ военного успеха Бонапарта: он мог черпать этот боевой дух, полагаться на него, использовать, пока в конечном итоге этот дух не разрушили события в Испании и России. Французская армия под руководством Бонапарта на пике его карьеры демонстрировала завидную корпоративную гордость. Солдаты знали, что они – лучшие. Соответственно, это вселяло ужас во всех, за исключением лучших профессиональных частей, а иногда и в них.
Действительно, страх – самое полезное оружие Бонапарта. Именно его он использовал чаще всего. В его агрессивной наступательной стратегии именно страх давал ему фору, словно невидимая армия ломала систему обороны противника еще до того, как французы открывали огонь. Во время своих кампаний, за редкими исключениями, Бонапарту противостояли коалиционные армии нескольких стран с многократно превосходящими силами, если бы они успели подвести основные силы и развернуть войска. Его стратегическая задача была не только атаковать быстро, но направить удар между силами противников до того, как они успеют соединиться. Он набрасывался на противника по очереди, в надежде, что у него будет численное превосходство, и разбивал неприятеля по отдельности. Таким образом, союзнические армии редко имели уверенный перевес в численности, но даже когда это было так, умение Бонапарта быстро и неожиданно вводить в бой подкрепление, как правило, сводило на нет любое численное превосходство.
Принимая во внимание эти исходные преимущества, тактика боя у Наполеона обычно была проста. Конечно, он знал обо всех классических приемах – окружении, нападении с тыла, засаде – и применял их, когда представлялась возможность. Он великолепно понимал и использовал все особенности местности. Когда было возможно, он сам выбирал поле боя по своему усмотрению. И как только его войска разворачивались на выбранном им месте сражения, он просто переходил в наступление. Его тактические приемы в точности повторяли стратегические. В этом был свой смысл. В начале девятнадцатого столетия солдаты шли в бой без доспехов. Они были беззащитны перед ружейными выстрелами и артиллерийским огнем. Поэтому для поддержания морального духа было крайне важно, чтобы подразделение держалось плотным строем. Как только это нарушалось, могла возникнуть неразбериха, строй рассыпался, и солдаты обращались в бегство. Каким бы вымуштрованным и дисциплинированным ни было воинское подразделение, оно, вероятнее всего, нарушит строй, если ему будет приказано выполнить сложный маневр на больших расстояниях. Поэтому, чем проще план, тем лучше, а самый простой план – в атаку!
Более того, французская армия при Бонапарте было натренирована и нацелена на наступательный бой, и все вооружение и построение было разработано для того, чтобы добиться максимального эффекта в таком бою. Хороший штаб и надежная сигнальная система на поле боя, умело организованная генералом Бертье, означали, что атаки будут своевременными и хорошо скоординированными. Установленной процедуры не существовало, но все обычно происходило следующим образом: сначала интенсивная артиллерийская подготовка. У Бонапарта были хорошие пушки, и их было много. И хорошие канониры. Его конная артиллерия могла передвигать орудийные расчеты близко к переднему краю противника, чтобы пушки могли вести огонь прямой наводкой, что утраивало скорость стрельбы. А потом, если вражеская кавалерия попытается напасть на огневые позиции, орудия можно быстро переместить назад. Действенным ответом на артиллерийскую подготовку было рытье неглубоких щелей-убежищ. Но это означало, что нужно носить с собой лопаты, а они не всегда оказывались под рукой. Альтернатива, на которую натолкнулся Веллингтон в начале кампании на Иберийском полуострове, а после этого применял там, где это было возможно, заключалась в том, чтобы приказать пехоте залечь, особенно на обратных уклонах, где позволяла местность. Это почти к нулю сводило потери, и научило солдат тому, что им не стоит бояться французских пушек. Но австрийские, прусские и русские военачальники никогда не применяли такую тактику, опасаясь нарушить строй своих войск. И во всех сражениях Бонапарта предварительная артподготовка обычно производила значительный эффект, она наносила противнику серьезный урон и нагнетала еще больше страха.
За пушками была кавалерия. Она ожидала конца артиллерийского обстрела, проводила разведку слабых точек линии противника и в нужный момент бросалась в атаку. Кавалерия Бонапарта была лучшей в Европе, это признавал и Веллингтон (свою собственную кавалерию он считал отважной, но неуправляемой и часто опасной для своих же собственных войск). Французская кавалерия обладала огромным преимуществом, так как могла проводить усеченную атаку, то есть захватить позицию, а потом вновь восстановить боевой порядок, вместо того чтобы поодиночке преследовать бегущих солдат противника. Жесткая дисциплина в кавалерии в большой степени была заслугой выдающихся военачальников, в частности Массены и Мюрата. Но были и другие. Французская кавалерия исходно имела очень хороших лошадей, но после 1808 года качество поставляемых лошадей снизилось, и это отразилось на кавалерии – она утратила внешний щегольской лоск и силу удара.
Бонапарт был не настолько глуп, чтобы полагать, что победы над полной решимости профессиональной армией противника можно добиться только артиллерией и кавалерией. Решающей силой для овладения и удержания позиций была пехота. Пехота тоже должна была внушать страх стремительным pas de charge – атакой под яростный барабанный бой, оглушительный рев сигнальных труб и грозные боевые кличи. Бонапарт использовал шум боя, его устрашающую силу, и подкреплял эффект покроем униформы, в которой его пехотинцы казались выше ростом. Это особенно срабатывало в случае со старой гвардией – гвардейцев и так отбирали по росту, а высокие медвежьи кивера делали их еще выше на два фута. (В старую гвардию отбирались ветераны, у которых был более чем пятилетний боевой опыт; в молодую гвардию отбирали лучших солдат из каждого года призыва.) Всего гвардия насчитывала до 50 тысяч и составляла сама по себе отдельную армию (подобно гитлеровским дивизиям СС). Гвардейцев держали за линией пехотных полков и дислоцировали так, чтобы их можно было послать в любую точку сражения, где это необходимо. Их присутствие приободряло французские войска. А если полевые войска сражались хорошо, гвардейцев вообще не приходилось вводить в бой. Парадоксально, элитная гвардия, особенно старая гвардия, лучшие отборные части, реже участвовали в боевых действиях, чем большинство полевых подразделений – в отличие от британской гвардии, которая всегда была в гуще событий. Это могло иметь серьезные последствия. Именно старая гвардия подвела Бонапарта в битве при Ватерлоо, когда в их помощи особенно нуждались.
После этих трех волн атак Бонапарт снова оценивал ситуацию на поле боя и, в соответствии с результатами оценки, принимал необходимые меры. Он руководил происходящим с какого-нибудь возвышения или с крыши здания, если это было возможно. Иногда для него выстраивали специальную вышку из строительных лесов. Но это было довольно опасно, а Бонапарт, будучи, несомненно, человеком храбрым, тем не менее не любил неоправданно рисковать своей жизнью. Он всегда одевался в темно-зеленую форму стрелков гвардии, иногда поверх надевал серую шинель, которая не привлекала внимания. В бою он никогда не надевал никаких воинских отличительных знаков. (Грудь Нельсона неизменно украшали сияющие звезды, в битве при Трафальгаре именно они и привлекли внимание французского снайпера, который убил адмирала.) Веллингтон следовал тем же принципам, что и Бонапарт. На поле боя он обычно был одет в темную одежду, почти не отличавшуюся от штатского платья. Но если Бонапарт носил шляпу так, что углы находились над плечами, то Веллингтон надевал свою двууголку на манер пилотки. Почему? Веллингтон обычно приподнимал шляпу, когда здоровался сам или отвечал на чьи-то приветствия. Бонапарт редко перед кем-то снимал шляпу.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
