В этом Эльзасе обитали эксцентричные и неглупые «герои», если и не вдохновлённые, то, по крайней мере, любящие и понимающие искусство. Тротуары попахивали табаком из трубок полудикарей, луком, идущим гарниром к отбивным, и стейками, которые преуспевающие банкиры или зажиточные лавочники несли из ресторанов в свои конторы.
Книжные ряды, Холивелл-стрит, вид с запада и с востока, ок. 1895 г., Эрнест Дадли Хит.
Район вокруг Холивелл-стрит был не только центром торговли букинистическими — часто порнографическими — книгами. Как описывает культуролог Линда Нид, «движение между церквями Святого Климента Датского и Сент-Мэри-ле-Стрэнд было затруднено из-за слишком узкого проезда.
В этом месте Стрэнд сужался, вынуждая проезжающих протискиваться к северу сквозь узкие переулки. В результате получался небезопасный, но (для любопытных) интригующий лабиринт.
Стрэнд и Черинг-Кросс, ок. 1895 г., Лондонская стереоскопическая и фотографическая компания.
Представления о богеме (и отчасти реальные её черты), ходившие в Лондоне конца XIX века, частично вышли из ранних социальных мифов. Английское наследие восходит к Граб-стрит XVII века, как к первому вымышленному средоточию лондонской богемы, характеризующейся чрезмерным употреблением устриц, выпивкой и бильярдом, как описано Уильямом Теккереем в „Приключениях Филиппа“, романе 1862 года. Другие социальные мифы зародились ещё раньше.
Актёр и драматург Г. Дж. Байрон рассматривает Эдмунда Йейтса, Артура Скечли, Генри Лабушера. Гарри Фарнисс.
О „парижском образе жизни“ ходили легенды, широко распространённые благодаря „Сценам из жизни богемы“ (1848 г.) Анри Мюрже (1822–1861 гг.), популярному художественному произведению, вдохновившему Джорджа дю Морье на „Трильби“ (1895 г.), а Пуччини — на его „Богему“ (1895 г.). Введение Мюрже, написанное для английского издания 1888 года, неоднозначно. С одной стороны, заявляется, что богема „существовала во всех краях и во все времена и может претендовать на знатное происхождение“, с другой стороны, утверждается, что „богема существует и возможна только в Париже“. Конан Дойл переводит такого рода неопределённость в шутку: в „Этюде в багровых тонах“ Ватсон „перелистывает страницы „Богемы“ Мюрже“. Английское отношение к французским предшественникам всегда было двойственным.
Двухколёсный экипаж, ок. 1890 г., П. Шталь.
Ирландский писатель и политик Джастин Маккарти утверждал, что „представитель лондонской богемы показан в литературе более бесчинствующим и более шумным, чем его парижский собрат“, в то время как литературовед Джордж Сэйнтсбери рассуждал о возникновении вульгаризированного, англизированного образа богемного человека:
Иногда представляется общепринятым, что любой, кто как-либо связан с литературой или другим искусством, — богемен… Иногда, и довольно часто, представляется, что богемность заключается в более или менее бессмысленном и вульгарном образе жизни, расточительстве и бахвальстве. Несомненно, это происходит с лёгкой руки некоторых писателей, почитающих отличительными чертами богемного мужчины курение сигар в прихлёбку с бордо, а отличительными чертами богемной женщины — синий атлас и бриллианты, тогда как леди довольствуются обычной одеждой.
В каждом культурно-историческим периоде есть „представители богемы“, составляющие признанную социальную группу, и есть „богемность“ с её универсальными характеристиками, и практически любой человек может перенять их, если его склонности и возможности совпадают. Рекреационная богемность процветала среди многих профессий и классов. Примерами могут послужить принц Уэльский (будущий Эдуард VII) или, имеющий более непосредственное отношение к Холмсу, Генри Ирвинг (любимый актёр Конан Дойла), или даже сам Конан Дойл — всё это мужчины высокого социального положения и статуса, известные своей богемной стороной. Описания современников ужина в отеле „Карлтон“ в 1899 году, несомненно включали „стечение всех сливок сент-джеймсского общества, разодетых в шелка, кружева и бриллианты, в вожделенном рафинированном богемном уголке“. Описание близко к видению Сэйнтсбери вульгарных английских богатеев.
Очевидно, богемные предпочтения и привычки богемы были общими у людей, вымышленных и настоящих, которые в других отношениях могли быть весьма далеки от „легкомысленности“ в своей более публичной части жизни. Случалось, что представителями богемы даже притворялись.
Артур Рэнсом, чья „Богема в Лондоне“ была впервые напечатана в 1907 году, описал человека, который днём работал в банке, а ночью приклеивал фальшивую бороду, превращаясь из безликого клерка в члена модного клуба. Рекреационная часть богемы всегда презиралась постоянными её членами, которым тем не менее приходилось встраиваться в городскую жизнь. Это дополнительно объясняет различия между вымышленными и реальными представителями богемы: вымышленные могли уйти в богемность с головой, реальные — лишь частично. Это также объясняет, почему Холмс с Ватсоном лишь частично богемны: их действия определяются автором, который хотел, чтобы читатели нашли в героях знакомые черты — из жизни либо по книгам, включая многочисленные популярные произведения с „богемностью“ в названии, но также желал наделять своих персонажей и другими качествами.
Эталонная богемная жизнь, свойственная творческой личности, может проявиться в практически любой области, сторонящейся простого извлечения прибыли и выходящей за рамки средней производительности. В чистом виде сфера деятельности Холмса в точности соответствует этим критериям: „он работал скорее ради любви к своему делу, нежели ради обогащения“ („Пёстрая лента“). „Человек, который любит искусство ради искусства, — замечает Холмс, повторяя первый принцип эстетизма, — самое большое наслаждение нередко черпает из наименее эпохальных и сочных его проявлений“. („Медные буки“). Богема менее заинтересована в единообразии, чем индивидуализм, и идёт своим собственным путём. Музыкант, наслаждающийся визуальными эффектами, Холмс следует своим личным моральным ориентирам с почти миссионерским восторгом.
Обложка „Богемных зарисовок“, 1890 г., С. Дж. Адэр Фицджеральд.
