Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
Но вот на какой-то остановке на пароход ввалились красноармейцы, вооруженные до зубов! Они моментально, самым нахальным образом, угрожая винтовками, выгнали всех пассажиров на палубу и забрались в каюты. Когда они стали стучаться к нам, я, хоть и с большим страхом, открыла дверь, вышла в полной форме и объявила, что я демобилизованная и еду на родину с фронта. Моя бумага с печатями какого-то военного учреждения из Петербурга производила впечатление: нас оставили в покое и относились ко мне с уважением! Так мы доехали до Царицына, где должна была решиться наша дальнейшая судьба.
Сразу же побежали за справками и узнали, что поезда не ходили в течение трех недель, так как пути были перерезаны «бандами Корнилова», что их отогнали и вечером отойдет первый поезд на Тихорецкую. Мы понятия не имели, что такое «банды Корнилова». Но одно нам было ясно – что мы едем! Сбегали на базар, заваленный продуктами, купили себе еды на дорогу и отправились на вокзал. Там творилось что-то ужасное: за три недели набралось невероятное количество народа. Все это сидело, лежало на полу, в грязи и тесноте, ожидая возможности выехать. Мы сразу же узнали, на каком пути стоит эшелон, и побежали туда. Не знаю почему, но многие из ожидающих туда не пришли – не знали? Не верили или боялись? Так что народу грузилось хоть и много, но без боя!
На нас сразу же обратили внимание два молодых, прилично одетых солдата (тогда это было редкостью) и предложили нам помочь – найти место и нас устроить. Состав состоял из теплушек. Солдаты, которых люди побаивались, с геройским видом заняли нары, достали сена, и мы вчетвером прекрасно устроились. Кто-то еще попал на нары, а остальные сидели на своих вещах или просто на полу.
Оба солдата очень заботились о нас, взяли под свое покровительство, и потому никто не смел нас ни обидеть, ни даже потеснить. Ехали довольно долго, кажется, двое суток. Раза два или три были обыски, и тогда наши солдаты брали у нас и прятали к себе такие вещи, как мое единственное кольцо, наши золотые изделия с крестами и деньги. Красный крест с передника я, конечно, не снимала, и никто и не думал о том, что там вместо картона деньги, и немало! Под нами сидел очень приличный господин средних лет, они взяли у него револьвер и положили в карман.
По дороге мы много с ними разговаривали, и они сказали, что они музыканты и едут на Минеральные Воды, где думают устроиться в оркестр. Тогда мы ничего не знали о том, что делается на юге, и думали, что это так и есть. Видели, что оба солдата не простые, и наивно верили, что они из музыкантов какого-нибудь полка. Только потом я сообразила, что это, вероятно, были два юнкера или молодые офицеры и, очевидно, они пробирались в Добровольческую армию. Приличный господин с револьвером, конечно, был офицер, может быть, они друг друга знали, иначе не могу понять, как произошла история с передачей револьвера. Обыски были строгие, все перерывали, очень грубо и нахально. Мой сундучок, который стоял внизу, тоже хотели открыть, но наши покровители не позволили, сказав, что он демобилизованной сестры. В общем, все обыски, по крайней мере в нашем вагоне, прошли благополучно.
Наши спутники покинули нас раньше Тихорецкой, не помню, как они это объяснили, так как, чтобы добраться до Минеральных Вод, надо было ехать до Тихорецкой. Это впоследствии меня еще больше убедило, что они искали Корнилова.
В Тихорецкой мы выгрузились, и поезд ушел, не знаю куда – мы остались на пустой станции. Там мы узнали, что никаких поездов на Кавказ нет. Было обидно: мы застряли уже недалеко от цели. Но нам и тут повезло! Совершенно неожиданно появился состав пустых цистерн, идущих в Баку. Никого не спрашивая, мы забрались на тормоз одной из них и покатили. Погода была чудная, весна, запах зелени, красиво и даже весело. Так доехали до Армавира, где нашли пассажирский поезд, который и довез нас до Туапсе. Каким образом я добралась до Москалевки – не помню. Очевидно, нашла попутчика: почтовых лошадей мы не брали.
Глава 5
В родной Москалевке
Дома меня никто не ждал: они ничего обо мне не знали и очень волновались. Теперь вся семья была в сборе. Брат Петя приехал раньше меня с большими трудностями, но более прямой дорогой, после того как был закрыт Морской корпус (против которого был Патриотический институт).
Кроме того, в Москалевке, кроме нашей семьи, жила сестра тети Энни, Нина Романовна Княжецкая с мужем, военным врачом в чине генерала, и их сын Юрик, четырех лет, учительница и привезенные из Петербурга три прислуги. Наша старая кухарка Настасья, поступившая в дом молоденькой девушкой, всегда отказывалась ездить с нами на юг – когда она была молодой, она ездила в глубь Кавказа с семьей дяди и однажды была там так напугана, что не могла этого забыть.
Папа и тетя Энни жили в Москалевке с начала революции; только осенью 1917 года они приехали в Петербург узнать, что там делается и можно ли возвращаться туда на зиму, как всегда. И сразу же увидели, что это рискованно. Они взяли с собой все серебро, драгоценности, меха, ковры, белье. В Москалевке все, кроме драгоценностей и серебра, запрятали на плоскую крышу, которая за время войны стала протекать и была покрыта временной деревянной крышей, очень плохой, без окон и снаружи не имела вида чердака. Единственная маленькая дверь в верхний коридор была заставлена шкафами. Драгоценности и серебро папа довольно неостроумно закопал в винном погребе в железном ящике: он боялся, что, если он будет зарывать в саду или в лесу, его могут увидеть. Вскоре у них стало тревожно: то там, то здесь под видом обысков начались грабежи. Опасно стало в погребе иметь вино, и папа спешно его распродал. Вся округа знала, что у нас делалось вино, и уже стали приходить какие-то личности за ним. Но продали его вовремя: иначе начались бы попойки, а за ними грабежи, поджоги и т. п.
Наши местные крестьяне довольно долго держали себя спокойно, пока не начали прибывать с фронта дезертиры и вести пропаганду.
Глава 6
Опасные визиты
В нашей деревне Небуг за семь верст образовали комитет и председателем выбрали или, вернее, выбрал себя сам совсем молодой Мишка Коваль, который вернулся с фронта, напичканный множеством лозунгов. Связи не только с Петербургом, но ни с каким крупным центром не было. Каждое местечко, каждое селение устанавливало свою власть и издавало свои законы. Так было и с нашей деревней Небуг.
Как только там был образован комитет, он начал действовать. Стали обходить все дачи и имения. Пришли и к нам! В первый раз отобрали маленький револьвер и плуг. Но во второй раз, почувствовав свою безнаказанность и силу, они объявили, что все народное, и потребовали, чтобы вся наша семья освободила дом и имение, что они дадут участок где-нибудь в горах, в лесу и там папа может начинать снова хозяйничать. Держали они себя нахально, но все же с ними кое-как сговорились. Они разрешили остаться в доме за плату, которую папа и внес за месяц вперед. А потом, сообразив, что наше имение им ничего не дает, так как народ там ленивый, привык ничего не делать, а чтобы имение дало доход, то надо работать по-настоящему, они заявили, что они папу уважают, доверяют и оставляют его управляющим и что семья может работать и получать жалованье из доходов, можно держать и рабочих. Это было уже милостиво и всех немного успокоило. Но когда была окончена эта деловая часть, они вспомнили про винный погреб и пошли за вином, но, найдя пустые бочки, они стали рыть землю и нашли ящик с драгоценностями и серебром. Они его принесли на каменную лестницу балкона и с жадностью раскрыли. Глаза их разгорелись, когда они увидели большое количество бумажных денег, находившихся сверху. Мишка Коваль схватил их и начал считать. Все остальные его обступили и смотрели не отрываясь. Бумажек было много, но сумма небольшая, так как это были мелкие ассигнации.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
