Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
Именно этим в течение многих лет занимаются правительства и различные фонды помощи. Так почему же проблема возникает снова и снова в том же самом месте? Потому что бедность — лишь симптом, а настоящая причина — отсутствие работоспособной экономики, в основе которой прочные политические, юридические и общественные институты. Эту проблему невозможно решить, даже если вы будете отправлять деньги самолетами. Точно так же истинная причина голода не в недостатке продуктов. «Мы говорим о голоде, когда1 человек или группа людей не имеет достаточно еды, а не тогда, когда не существует достаточно еды», — пишет экономист Амартия Сен в своей книге «Бедность и голод». В странах, где политика и экономика служат удовлетворению потребностей лишь коррумпированного руководства, а не всех граждан, продукты просто не доходят до тех, кому они больше всего нужны. При этом в Соединенных Штатах выбрасывается 40% покупаемой еды2.
Но увы, избавиться от коррупции намного сложнее, чем организовывать поставки продуктов. Как видите, даже если мы докопаемся до сути проблемы, часто решить ее не представляется возможным. Однако, как мы увидим в этой главе, звезды порой сходятся и успех может быть ошеломляющим.
Во «Фрикономике» мы исследовали причины роста и спада преступности3 в Соединенных Штатах. Начиная с 1960 года уровень преступности стал резко расти. К 1980-му число убийств увеличилось вдвое и достигло максимума. В течение последующих лет оно оставалось высоким, а в первой половине 1990-х годов начало снижаться и продолжает падать.
Что же произошло?
Было предложено множество объяснений этому феномену, и мы подробно рассмотрели некоторые из них в нашей книге. Ниже приведены два набора возможных причин. Факторы, перечисленные в одном из списков, действительно снизили преступность, в другом — нет. Сможете угадать, где какой?
Каждый из этих списков выглядит правдоподобно, не так ли? Но пока вы не закатаете рукава и не перелопатите данные, узнать верный ответ практически невозможно.
Так что же говорят данные? Факторы из списка А, какими логичными они бы ни казались, не повлияли на преступность. Возможно, вас это удивит. Ведь число убийств с применением оружия снизилось? Причина этого, решите вы, конечно же, в большей строгости новых законов об оружии. Но, изучив данные, вы обнаружите, что новый закон почти никак не затрагивает тех, кто применяет оружие, совершая преступление.
Вы можете подумать, что подъем экономики в 1990-х годах предопределил спад преступности, но данные говорят о том, что особо опасные преступления и экономические циклы не связаны между собой. Действительно, когда в 2007 году начался очередной финансовый кризис, целый хор экспертов предупреждал, что такой долгий и приятный период благоденствия заканчивается и преступность снова будет расти. Но этого не случилось. Между 2007 и 2010 годами — худшими с точки зрения экономики — количество убийств уменьшилось на 16%. Это невероятно, но сегодня число убийств ниже, чем в 1960 году4.
Между тем факторы из списка Б — больше копов, больше заключенных и закат крэка — действительно обеспечили снижение преступности. Ну, может быть, не совсем так. Скорее всего, их можно назвать сопутствующими факторами. Безусловно, если увеличивать число полицейских и отправлять больше людей в тюрьмы, это должно дать краткосрочный эффект: преступников станет меньше. Но что будет происходить в долгосрочной перспективе?
Во «Фрикономике» мы описали еще одну не названную прежде причину: легализацию абортов в начале 1970-х годов. Теория простая, но неприятная. Рост абортов означал уменьшение числа нежеланных детей, из этого следовало, что меньшее число детей росло в неблагоприятной обстановке, которая увеличивает вероятность вовлечения в преступную деятельность5.
Если обратиться к истории абортов в США, обремененной политическими и моральными аспектами, наша теория неизбежно должна была разочаровать и противников, и сторонников абортов. Мы приготовились к шумным нападкам.
Но что удивительно, наша точка зрения не вызвала потока писем ненависти. Почему? Мы можем только предполагать, но нам кажется, читатели поняли, что мы обнаружили в легализации абортов не причину снижения преступности, а лишь механизм, обеспечивший это снижение. В чем же заключается причина? Ответ прост: в том, что слишком много детей растет в обстановке, которая толкает их на преступление. И уже в первом поколении, родившемся после легализации абортов, тех, кто вырос в неблагоприятных условиях, оказалось меньше.
Порой осознавать истинную причину той или иной проблемы крайне неприятно, это даже пугает. Возможно, потому мы часто избегаем таких раздумий. Рассуждать о полиции, тюрьмах и законах об оружии намного легче, чем о том, от чего зависит способность родителей грамотно воспитывать своих детей (болезненный вопрос!). Но если вы хотите, чтобы слова не остались только словами, имеет смысл поговорить о том, как важны добрые, любящие родители, дающие своим детям возможность жить в безопасности и стать полезными членами общества.
Разговор, скорее всего, будет непростым. Но когда вы имеете дело с сутью проблемы, вы хотя бы знаете, что у вас есть шанс решить ее. Иначе все это окажется лишь боем с тенью.
Обращение к прошлому в поисках истинной причины также может быть неприятным и пугающим. А ведь в некоторых случаях приходится обращаться к совсем далекому прошлому.
Давайте представим, что вы немецкий рабочий с фабрики6. Вы сидите с друзьями в пивной после очередной смены и вдруг осознаете, сколь ужасно ваше финансовое положение. Национальная экономика вроде бурлит, но складывается ощущение, что вы и все вокруг бегут на месте. А вот в другом городе, не так уж и далеко отсюда, дела идут намного лучше. Почему?
Чтобы выяснить это, нам нужно отправиться назад во времени — аж в XVI век. В 1517 году мятежный немецкий монах по имени Мартин Лютер вывесил на дверь своей церкви 95 тезисов с критикой Римской католической церкви. Главным объектом его недовольства стала продажа индульгенций — это был способ пополнить счета церкви, обещая прощение грехов в обмен на взнос в церковную кассу. (Кто-то предположил, что сегодня Лютер протестовал бы против практики налогообложения хедж-фондов и фондов прямых инвестиций.)
Этот смелый поступок Лютера считается началом Реформации. Германия в то время представляла собой почти тысячу независимых территориальных объединений, во главе которых стоял князь или герцог. Некоторые из правителей стали последователями Лютера и приняли протестантизм, другие сохранили верность Риму и католической церкви. Это разделение не было единовременным, оно длилось в Европе несколько десятилетий и нередко сопровождалось кровопролитием. В 1555 году было достигнуто временное перемирие — Аугсбургский мир, согласно которому каждый немецкий князь мог по своему усмотрению устанавливать вероисповедание на территории своего княжества. Более того, если семья католиков жила в княжестве, глава которого был протестантом, соглашение позволяло им беспрепятственно переселиться в католическое княжество, и наоборот.
Так Германия перестала быть религиозным монолитом. Католицизм сохранил свои позиции на юго-востоке и северо-западе, протестантам досталась центральная часть и северо-восток. В остальных регионах жили и католики, и лютеране.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
