— Не придумывай, — попыталась ее утихомирить долговязая. — Она только вчера приехала, ничего здесь не знает… Как тебя зовут?
— Тамара.
— Очень приятно, я — Ханна.
Тома стояла, не веря своим глазам и ушам. За нее заступились! И кто? Совершенно незнакомые девочки, которых по ее вине разбудили в несусветную рань.
Брин насупилась, схватила свое полотенце и демонстративно удалилась в спальню. Остальные обступили Тому, засыпав ее вопросами. Когда выяснилось, что Тамара — сирота, которая всю жизнь провела в интернате, градус сочувствия и симпатии зашкалил окончательно. Ханна предложила свое запасное полотенце, Зури принесла экзотические сухофрукты. Даже с тотемом удалось выкрутиться: Тамара наплела, что не знает своих родителей, а первую трансформацию помнит плохо из-за шока. И мадам Венсан, мол, запрещает перевоплощаться до специальных обследований. Девочки проглотили вранье на ура.
Мисс Вукович была права: летние отличались дружелюбием. За исключением разве что Брин. Вернувшись в комнату после первого в своей жизни компанейского кофепития, Тома застала соседку в слезах. Та ничком лежала на кровати и содрогалась от рыданий.
— Слушай, прости меня за полотенце, — Тамара виновато вздохнула. — Я испугалась, что меня будут ругать. Я не знала, что оно твое!
— Там монограмма! — всхлипнула в подушку девочка-альбинос.
— Прости меня. Я постираю.
Брин села и уставилась на Тому мокрыми глазами. Ее лицо пошло красными пятнами, отчего брови стали казаться еще белее.
— Я думала: откуда у тебя кровь? Почему ты ее не заметила? Если больше не было следов на одежде, значит, порез был свежим. Ты поранилась здесь.
— Да… И что такого?
— Ты ведь пила чай. Разбила кружку. И я поняла, что ты спрятала осколки здесь, когда я проснулась, — Брин шмыгнула. — Вот они.
И она протянула Томе пакет с фарфоровыми черепками.
— Ты залезла в мой рюкзак?
— Да. И это стоило того, чтобы найти мою кружку.
— Твою? Да ты издеваешься…
— Нет! Это ты издеваешься! Что я тебе сделала?! — Брин снова разрыдалась.
Тома не знала, что делать. Во-первых, таких плакс в детском доме не было. Во- вторых, обычно жертвой была она сама. Чтобы не усугублять, Тамара решила ретироваться. Надела толстовку с высоким воротом, — сегодня ей и так четыре раза пришлось рассказывать о пожаре, — и вернулась в гостиную, чтобы рассмотреть, наконец, книгу про тотемы. Но и тут Брин не дала ей расслабиться: выскочила из спальни, демонстративно промаршировала мимо и вылетела на улицу, хлопнув за собой дверью.
— Куда она? — спросила Тома Зури, которая валялась на соседнем диване, задумчиво переключая каналы.
— К мисс Кавамура, наверное, — лениво отозвалась та. — Жаловаться.
— А она строгая? Неудобно вышло с Брин: я и кружку ее взяла, и полотенце.
— Не обращай внимания, — Зури махнула рукой. — Мисс Кавамури — добрая и тихая.
— Ее надо видеть, — кивнула Ханна. — Ее тотем — рыба.
— Рыба?
— Нуда. Какая-то маленькая, точно не помню.
За кофе Ханна Оттер рассказала о собственном тотемном животном, выдре. И теперь Томе во всем чудилось сходство новой знакомой с этим зверьком: длинная шея, манера поднимать подбородок. Все ее долговязое туловище казалось вытянутым, а гладкие темно-русые волосы напоминали шелковистый мех.
Ханна приехала на остров из Америки, ее сразу выдали гортанный выговор и идеальная улыбка. То ли из-за роста, то ли из-за прямоты и доброжелательности она была среди первокурсниц лидером. Показала Томе чуланчик под лестницей, где хранилось все необходимое для уборки, внесла в график дежурств и перезнакомила с остальными обитательницами домика.
— Бриндис хорошая, — объяснила Ханна. — Просто немного избалованная. Она не привыкла жить далеко от дома, скучает по маме, вот и срывается постоянно. Плюс она дико умная, у нее айкью сто шестьдесят. У всех гениев свои заскоки. Брин вот цепляется за свои вещи и по пять раз в день звонит домой.
— Наверное, у нее хорошие отношения с мамой, — Тома понимала, почему других это забавляет, но сама откровенно завидовала исландке.
— А ведь у Брин есть старшая сестра, Сигрун, кажется, — поведала Зури, уроженка Кении, которая уже успела похвастаться своим тотемом — зеброй.
— И где она?
— В другом домике, она ведь четверокурсница, — Зури потянулась и выключила телевизор. — Кстати, нормальная и веселая девочка. Не понимаю, почему Брин вышла такой капризной…
Тома помнила, что название тотема должно упоминаться в фамилии, но никак не могла разгадать Бриндис: в атласе не было ничего похожего на Рефюрсдоттир. Или как там читалось это заковыристое исландское слово. И едва Тамара собралась спросить Ханну, как входная дверь распахнулась, и на пороге появилась крошечная японка. Белокурая макушка Брин виднелась за ее спиной.
— Доброе утро, девочки, — мелодично проговорила гостья.
— Доброе утро, мисс Кавамура, — хором ответили все, кроме Томы.
— У нас новенькая, мисс Корсаковфф, — японка наклонила голову. — Добро пожаловать в Линдхольм. Я слышала, у вас произошел неприятный случай… Мы должны непременно сесть за стол переговоров. Мисс Корсакофф, жду вас на кухне.
Тамара встала в нерешительности.
— Все будет хорошо, — шепнула ей Зури.
И Тома последовала за учительницей.
Брин и Мисс Кавамура уже сидели за столом.
— Садитесь, — пригласила японка. — Вы очень расстроили мисс Ревюрсдоттир этим утром.
— Я извинилась.
— Меня пугает не то, что вы взяли чужие вещи. Вы здесь первый день, и могли что- то перепутать.
— Так и было! Я не знала, где лежат тряпки и…
— Прошу вас, мисс Корсаков, дайте мне договорить, — твердо продолжила мисс Кавамура. — Вы пытались скрыть свой проступок, хотели обмануть девочек и меня. Здесь это недопустимо.
— Я боялась…
— Уверяю, за честность вас никто не будет ругать, — японка пристально смотрела на Тому, заставив ее отвести глаза. — Но за попытку обмана я прошу вас сегодня помочь синьоре Коломбо убрать в столовой после завтрака. Из-за этого вы опоздаете на тренировку по трансформациям, но я предупрежу профессора Эдлунда.
— Тренировку? А разве сейчас не каникулы?
— Каникулы. Они закончатся через две недели, после летнего солнцестояния. Но тренировки обязательны каждый день.
— А почему не осенью? — удивилась Тома.
— В нашем пансионе такое расписание, — учительница с гордостью подняла подбородок.
— Хорошо, мисс Кавамура. Брин, извини меня, пожалуйста, еще раз, — Тома стрельнула в соседку сердитым взглядом и, поджав губы, вышла из кухни.
