— Вместе с дрессировщиком.
— Да, вместе с дрессировщиком. Мы проверили его банковский счет. Положительный баланс в несколько тысяч долларов, сколько-нибудь крупных сумм в последнее время не снимал.
— Мог что-то где-то припрятать, — предположил Берни.
— Спасибо за подсказку, — отозвался Рик. — Ты мне сильно помог.
— Вот что еще есть. — Берни протянул слоновий крюк, но теперь он был обернут в пластик.
Полицейский повертел его в руках.
— Что это такое?
— Анкус.
— Выглядит устрашающе.
— Старинное азиатское средство. С его помощью дрессируют и держат в повиновении слонов.
— Лупят их этой штукой?
— Скорее побуждают делать то, что от них требуют.
— Господи!
— Вот именно. Чет нашел его в канаве рядом с задними воротами ярмарочной площади.
Я стукнул хвостом — по крайней мере мне так показалось. В этот момент я нисколько не сомневался, что мне достались лучшие «медвежьи когти» из всех, что я пробовал.
— Кто-то обронил, — предположил Рик.
— Или упал с задка трейлера, — добавил мой напарник. — Трудно представить, что слониха шла своим ходом и ни один паршивец не оборвал телефон полиции, чтобы об этом сообщить.
— Вот это я как раз легко могу представить. — Рик потрогал упершееся в пластик острие крюка. — А я считал, что Делит гуманно обращается со своими подопечными. — Он глотнул кофе. — Отдам, пусть поищут отпечатки пальцев.
— Глядите-ка, — произнес Берни, обращаясь к кому-то, кого я не знал, — какие гениальные идеи приходят людям в голову!
Рик запустил в него крышкой от кофейной кружки. Мой напарник рассмеялся. Людей иногда невозможно понять, но меня это нисколько не волнует.
Когда мы вернулись домой, на землю спустилась ночь — так выражаются люди; мне же кажется, что ночь, наоборот, поднимается от земли и небо тускнеет последним. И еще: даже в доме ночь и день пахнут по-разному. Но все это не важно, а важно то, что кто-то худой, в темной одежде, с худощавым лицом и кротко остриженными черными волосами стоял, скрываясь в тени перед нашей дверью. Берни сначала его не увидел, а я заметил. Выскочил из «порше», бросился вперед, уловил запах, узнал и замедлил бег. Сзади подошел Берни.
— Кого-нибудь ищете? — спросил он.
— Вас. Вас и Чета.
— Я вас знаю? — поинтересовался напарник.
— Вот так всегда, — отозвался Попо.
7
— Видимо, никто не знает вас настоящего? — предположил Берни.
— Я бы не стал ставить вопрос именно так, — ответил циркач. — Скорее никто меня не узнает без костюма.
— А разве это плохо? Может, даже полезно.
— Что вы имеете в виду? — удивился клоун.
— Играть роль незнакомца с людьми, которые считают, что они вас знают, — объяснил мой напарник.
— Мне от этого никакого проку, — пожал плечами Попо.
Берни слегка наклонил голову — иногда, не знаю почему, он таким образом смотрит на людей. И еще я понятия не имел, о чем они рассуждают. Меня немного мучила жажда — последствие съеденных «медвежьих когтей». Следовательно, пора войти в дом. Я немного подтолкнул Берни, совсем слегка. Попо повернулся ко мне.
— Это правда, что говорят о Чете — о его способностях следопыта?
— Почему вы спрашиваете?
— Хочу вас нанять, — ответил Попо.
— Для чего?
— Найти Ури, разумеется. Чтобы он вернулся целым и невредимым.
— Этим занимается полиция.
— Может быть.
В конце улицы блеснули фары. Машина приблизилась к нам, остановилась, развернулась и уехала.
— Пойдемте в дом, — пригласил Берни.
Мы устроились на кухне: я у миски, наполненной, как я люблю, до краев свежей водой; Берни на своем обычном стуле с одного конца стола; Попо — на стуле с другого, где раньше сидела Леда. Теперь там никто не сидит: когда приходит Сьюзи, выбирает один из боковых стульев, поближе к Берни.
— Какова ваша такса? — спросил Попо и полез в карман пиджака, как обычно делают мужчины, перед тем как появиться чековой книжке.
— Мы это обсудим, — ответил напарник, и чековая книжка осталась в кармане. Ох, Берни, бери гонорар — наши финансы в таком плачевном состоянии. — Сначала хотелось бы узнать поподробнее, почему вы недовольны полицейским расследованием. — Нам-то это надо? Пусть думает все, что ему угодно. Разве нельзя просто наняться на работу, вскочить в машину и заняться делом?
— Я не сказал, что недоволен, — заметил Попо.
— Так пусть дело остается в их руках. Сержант Торрес весьма грамотный полицейский.
— Я не чувствую настойчивости в его подходе.
— Таков его стиль.
Попо потер щеку. У него были высокие скулы, и, возможно, для человеческого самца он был вполне недурен собой, хотя до Берни ему, конечно, далеко.
— Я не могу сидеть сложа руки. Если вы мне не поможете, порекомендуйте, кто возьмется за дело.
Мне очень не понравились его слова.
— У вас-то каков интерес в этом?
Попо застыл — весь, кроме рук, которые слегка подрагивали.
— Я считал это очевидным.
Берни помолчал. Берись за работу!
— Мы беремся за работу, — заключил мой напарник. — Задаток — пятьсот долларов.
И вот наконец явилась на свет чековая книжка. Попо начал писать.
— Спасибо. Я…
— Надеюсь, вы все обдумали, — перебил его Берни.
Рука с ручкой замерла.
— Что вы хотите сказать?
— Предположим, Ури не хочет, чтобы его находили.
— Как?
— Полковник Драммонд уверен, что он попал под влияние защитников прав животных.
— Невероятно. Ури, как я вам уже говорил, был и остается самым гуманным из всех дрессировщиков. И циркачом до мозга костей.
— Похоже, это и могло послужить источником напряжения, — предположил мой напарник.
Я вполне представлял, что такое «напряжение», — сам испытывал его сейчас в ожидании, пока ручка не возобновит движение, продолжая выписывать чек.
— Между кем? — удивился Попо.
— Я говорю о внутреннем напряжении, — пояснил Берни. — Наверное, не так легко оставаться одновременно и гуманистом, и циркачом.
На лице Попо появилась враждебная гримаса. Я, готовый ко всему, подобрался.
— Вы сам говорите как защитник прав животных.
