Из многих десятков историй, с которыми мне приходилось сталкиваться в процессе работы, было трудно выбрать несколько. Некоторые из этих приемных семей прошли весь путь на моих глазах: я готовила их к приему ребенка, многое о них знала, волновалась, когда они знакомились, помогала пережить адаптацию. Другие взяли детей раньше и ко мне обратились в ситуации кризиса – уже с сигналом SOS. Признаюсь сразу, что ни одна из историй не взята прямо «с натуры», я объединяла в один сюжет несколько схожих, меняла не только имена, но и возраст детей, состав семей, конкретные обстоятельства жизни. Ведь мир тесен, и мне вовсе не хочется, чтобы внутренняя жизнь реальных людей была выставлена на всеобщее обозрение. Так что образы и членов приемных семей, и учителей здесь собирательные. Приведенные в этой главе истории – просто материал для размышлений, и, надеюсь, они помогут вам понять чувства ребенка и его приемных родителей, а может быть, подскажут, что можно в той или иной ситуации сделать, а чего – нельзя ни в коем случае.
В отношениях между приемным ребенком и его новыми родителями важно все: его прошлое, их прошлое, характеры и темпераменты, условия жизни, поведение окружающих, наличие у родителей подготовки, возможность обращаться за помощью к специалистам службы устройства (и готовность это делать). Я постаралась на конкретных примерах представить большую часть проблем, о которых говорилось в предыдущей главе, и выбирала именно те семьи, в жизни которых решающую роль – позитивную или негативную – сыграла школа и личность учителя. И в которых все, возможно, было бы по-другому, если бы иначе сложилось в школе.
Брось, а то уронишь!
Севе 11 лет. Симпатичный, сероглазый, немножко лопоухий, но ему идет. Сначала он с недоверием относился к идее найти ему семью. Дело в том, что некоторое время назад Севу уже брала к себе одна женщина, Клавдия. Они с первого дня знакомства друг другу очень понравились и были полны желания жить вместе.
Сначала все было замечательно. Сева очень старался, хотел больше времени проводить с новой мамой, все время крутился возле нее, приставал с вопросами. В доме только и слышалось: «Мам, смотри!». А посмотреть, в общем, было на что. Сева – мальчик живой и изобретательный. То на подоконник влезет – а окно открыто! – и ногами болтает. То кошку в школьный рюкзак запихнет и по квартире таскает. На самом деле, ничего особенного – обычные мальчишеские шалости. Просто их было слишком много – ведь Сева обладал завидной энергией, да еще находился в эйфорическом возбуждении от того, что теперь он живет дома, с мамой. Кроме того, как это часто бывает у детей из детского дома, он не очень умел справляться со своими эмоциями, которые захватывали его полностью. Он громко возбужденно разговаривал, кричал, размахивал руками, требовал внимания. В школе на него тоже жаловались из-за этого, ведь мальчика каждую минуту приходилось одергивать и делать ему замечания.
А Клавдия была уже немолода, да и темперамент у нее совсем другой. Ничего забавного в Севиных выходках она не находила и вообще не понимала, почему ребенок не может посидеть спокойно, никому не мешая. Она уставала, раздражалась, а направить Севкину энергию «в мирное русло» у нее не получалось. Сначала она просила его успокоиться, потом подолгу «пилила», затем обижалась и, наконец, начинала кричать, а то и отвешивала ему подзатыльник. Причем «воспитательные меры» до крика и подзатыльника Сева просто не замечал – монотонные нотации Клавдии оказывались за порогом его восприятия. Поэтому ругань доведенной до белого каления приемной мамы он воспринимал как совершенно неожиданное, ничем не объяснимое нападение – ведь он ничего плохого не делал, наоборот, было так весело, а она вдруг разоралась! Сева обижался в ответ, не слушался, грубил, убегал без спросу на улицу, не выполнял поручений по дому и даже начал курить.
Так прошло больше года. Периоды взаимной симпатии, хорошего настроения, когда они вместе обсуждали планы на будущее, становились все реже и все короче. Зато все больше было скандалов, слез и взаимных обид. Однажды Сева не пришел вечером домой. Клавдия ужасно волновалась, ходила его искать, а он явился далеко за полночь, в ответ на ее упреки только огрызался. Терпение женщины лопнуло, и она объявила Севе, что они расстаются. Так он снова оказался в детском доме. И твердил, что теперь-то он десять раз подумает, прежде чем идти в какую-то там семью. И чего он там вообще не видел… В детском доме, кстати, он вел себя вполне прилично, слушался воспитателей, более-менее прилежно учился и вообще как-то притих.
Патронатные воспитатели, которых мы нашли для Севы, были совсем не похожи на Клавдию (хотя тоже не очень молоды). Веселые, спортивные, энергичные, Оксана и Андрей вырастили своих троих хулиганистых мальчишек, поэтому кошка в рюкзаке их удивить не могла. Сева, несмотря на угрозы «десять раз подумать», сразу же, как их увидел, согласился с ними жить. Первые три дня он улыбался, слушался и с восторгом вникал во все детали новой жизни. Потом началось. Через неделю Оксана уставшим голосом рассказывала: «Он все время кричит. Слово вставить невозможно. Малейшее замечание – кидается вещами, хлопает дверью, орет так, что уши закладывает. Кричит, что мы злые, плохие, зря его взяли, и вся семья у нас идиотская, и все мы делаем не так, и над ним издеваемся. С понедельника он идет в новую школу, и я боюсь, что там будет».
