У других славянских народов мы также можем видеть следы аналогичной трансформации. В чешских поверьях вода воспринималась как место пребывания душ людей до и после их земной жизни. До рождения души детей сидят в каменных горах или плавают в прудах, реках и источниках, словно рыбки, а когда ребенку приходит время появиться на свет, какая-нибудь птица берет его в клюв и приносит его в дом через открытое окно или дымовую трубу. Души утопших, по чешским поверьям, оказываются во власти водяного, который держит их под водой в перевернутых горшках, а когда душе утопшего удается ускользнуть, то она выходит из воды в виде пузыря. Последнее представление было обусловлено особенностями славянского погребального обряда в языческие времена, также связанного с Перуном. Вот каким он предстает археологам по результатам раскопок в Псковско-новгородском регионе: «Могильники с длинными курганами почти всегда находятся на берегах рек и озер. ‹…› В длинных курганах встречаются как урновые, так и безурновые захоронения. В первом случае сожженные кости или помещались в глиняную урну, или прикрывались горшком, опрокинутым вверх дном. Иногда захоронения сопровождаются двумя сосудами, при этом обычно большим горшком прикрыт меньший, наполненный остатками трупосожжения»[54]. Обычай располагать места захоронений у воды и покрывать остатки кремации перевернутым вверх дном горшком объясняет причину возникновения чешского поверья.
В тексте договора 945 г. было записано, что в случае его нарушения русам-христианам грядет смерть от бога и осуждение на погибель в загробной жизни, а русы-язычники «…да не имуть помощи от бога ни от Перуна, да не ущитятся щиты своими, и да посѣчени будуть мечи своими, от стрѣлъ и от иного оружья своего, и да будут раби въ весь вѣкъ в будущий»[55]. Подобная формула нам уже встречалась в цитированном договоре Святослава 971 г., где говорилось, что в случае нарушения договора и роты русы навлекут на себя проклятие Перуна и Волоса, пожелтеют, как золото, и будут иссечены своим оружием. Сопоставление двух договоров позволяет нам пролить свет на взаимоотношения Перуна и воинов: в обычное время бог помогает людям, дает им защиту, а в случае нарушения ими договора и роты, гарантом которой выступает Перун, они не только лишаются его помощи, но и навлекают на себя его гнев и проклятие. Далее, человеческое оружие находится в полном ведении Перуна как бога войны, и в случае нарушения клятвы, подрывающей мировой порядок, оно немедленно обратится против клятвопреступников. Очевидно, обратить мечи и стрелы против их хозяев русский громовержец мог с помощью своей колдовской силы, что напоминает нам майю индийского Варуны. О тесной связи последнего с оружием свидетельствует то, что в санскрите слово varana или varuпа означало «особое магическое заклятие, произносимое над оружием»[56].Однако, как отмечает В.Н. Топоров, с клятвой оказывается связан и ведийский вселенский закон: «Сакральный аспект rta тем более не вызывает сомнений, и, опуская многое важное, здесь уместно сослаться на связь rta с клятвой как выражение верности (соответствия) соединяемым элементам и, следовательно, как образом и самой rta и управляемого ею Космоса, а также на исключительно широкое использование элемента rta – в сакральном именослове. Архаичность этой традиции подтверждается, по меньшей мере, индо-иранскими ее истоками»[57].
Образ стрелы, поражающей своего владельца, глубоко укоренен в русском и, беря шире, славянском фольклоре. В отечественных заговорах он неоднократно встречается даже после внедрения в военное дело огнестрельного оружия: «…Воротитеся, желесца (железные наконечники стрел), к тому, кто вами стреляет, а к рабу божию имярек не ходите. Подите ушима и боком…» (сибирский воинский заговор XVIII в.); «Воротитесь вы, желесца, острием на старого государя, а к тому рабу божию имярек – ушима…» (Великоустюжский сборник XVII в.); «Полети ты, костяная стрела, к старом хозяину, к колдуну и ведуну. Отколе пришло, тамо и поди» (текст начала XIX в.)[58]. Заговорные тексты не содержат ответа на вопрос, почему стрела должна поразить своего хозяина, однако договор с Византией раскрывает эту причину – нарушение стрелком роты. Поскольку молнии являлись стрелами Перуна и именно он выступал небесным гарантом договора 945 г., становится очевидным, что именно этот бог в конечном итоге стоит за данным представлением и своей волшебной силой изменяет направление полета стрелы. Рассматриваемый образ был настолько устойчивым в народном сознании, что вновь возникает во время Второй мировой войны в песне болгарских партизан о гибели Гитлера под Москвой:
Ступил Гитлер, ступил Гитлер На русскую землю. Целил прямо, целил прямо В Кремлевские звезды. Не попал он, не попал он В Кремлевские звезды, А попал он, а попал он Прямо себе в сердце[59].
Судя по всему, подобный образ в партизанском фольклоре появляется не случайно: Гитлер вероломно нарушил заключенный с Кремлем договор о ненападении и поэтому, согласно славянским представлениям о высшей справедливости, при выстреле в обманутую сторону должен был погибнуть от собственной руки. Поскольку мифологический образ, впервые зафиксированный в 40-х годах X в., благополучно доживает до 40-х годов XX века, подобная тысячелетняя устойчивость предполагает чрезвычайно архаичные истоки. И действительно, у индоевропейцев в эпоху их единства изо всего оружия, насколько мы можем судить, именно лук был в наибольшей степени связан с вселенским законом. Во всяком случае, РВ утверждает, что именно рита направляет его тетиву:
Со (своим) быстрым луком с тетивой, (направляемой) вселенским законом, Брахманаспати достигает того, что он хочет. У этого взирающего на людей (бога) стрелы, которыми он стреляет, Прямо попадают в цель…
(РВ II.24.8) Само имя Брахманаспати означает «господин молитвы», а молитва, как показано выше, была создана именно Варуной. Генетическое сходство между обоими персонажами еще более усиливается, если учесть, что вооруженный луком со стрелами, дубиной грома и топором Брихаспати восходит «на сверкающую колесницу (вселенского) закона» (РВ II.23.2), громом разгоняет тьму, испепеляет врагов и является «сокрушителем зла при поддержании великого (вселенского) закона» (РВ II.23.17). Именно его ведийские арии призывают «как хранителя (наших) тел» (РВ II.23.8) и просят: «Самым жарким пламенем спали ракшасов» (РВ II.23.14). Очевидно, что после того, как Индра оттеснил Варуну на второй план, часть атрибутов и функций бывшего громовержца отошли к Брахманаспати.
