Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 122
С возрастом я чувствую себя в жанре все удобнее. Я теперь спокойнее решаю, какие моменты непременно должны присутствовать в книге, – из тех, без которых читатель почувствует себя обманутым. Но все равно моя главная задача – создать живую историю, которая понравится мне самому как читателю, которая меня удивит, обрадует, взволнует или опечалит, которая унесет меня туда, где я еще не бывал.
И как выразился Эдгар Пенгборн, а все-таки мне интересно…[17]
Превосходим ли мы рамки жанра, когда создаем прекрасное жанровое произведение или, наоборот, когда принципиально отходим от жанровых условностей? И есть ли вообще какой-то смысл в том, чтобы пытаться за эти рамки выйти?
И, если уж на то пошло, в какой момент автор становится жанровым? Я читаю Рэя Брэдбери не ради жанрового удовлетворения, но ради наслаждения чистым Рэем Брэдбери – тем, как у него слова связываются в предложения.
Некоторые люди (и в последний раз – велорикша в Остине, штат Техас) говорили мне, что я пишу гейманично. Честно говоря, понятия не имею, что они имеют в виду и ждут ли от меня люди чего-то специального, без чего потом почувствуют себя обманутыми. Надеюсь, все мои истории – разные, и вместе с ними меняется голос автора. Надеюсь, я пользуюсь правильными инструментами из садового сарая моего воображения и строю с их помощью правильные сказки.
Если же мне случается застрять, я думаю о порнофильмах и о мюзиклах: что бы хотел сейчас увидеть любитель того, что я пишу, как-бы-оно-там-ни-называлось? И иногда я даже именно это и делаю. В такие дни я, вероятно, пишу в жанре. Впрочем, в другие дни я делаю прямо противоположное.
Подозреваю, однако, что как писатель я бываю успешнее, и смелее, и глупее, и мудрее всего, когда понятия не имею, что я такое пишу. Когда я знать не знаю, чего ждет любитель всякого такого, потому что ничего такого никто еще никогда не любил. Когда я – один в поле воин.
И вот тогда-то – когда у меня нет другого читателя, кроме меня самого, – жанр или его отсутствие становятся несущественны. Единственное путеводное правило для меня как писателя – продолжать, идти дальше. Продолжать рассказывать историю, которая в конце не заставит меня самого – моего первого читателя – почувствовать себя разочарованным или обманутым.
Это было мое вступительное слово на тридцать пятой Международной конференции по фантастическому началу в искусстве, состоявшейся в 2013 г. в Орландо, штат Флорида.
Призраки из машины: хеллоуинские размышления
Мы собрались тут под занавес того, что Брэдбери называл Октябрьской страной, – это не только время года, это состояние ума. Все урожаи уже собраны, землю сковало морозцем, в хрустком ночном воздухе плывет туман – самое время рассказывать истории о привидениях.
Пока я рос в Англии, Хеллоуин был совсем не праздником. В эту ночь, заверяли нас взрослые, возвращаются мертвые и создания тьмы свободно бродят по земле. Немудрено, что мы, дети, свято веря в это, поголовно сидели дома, закрыв окна и забаррикадировав дверь, и слушали, как стучат в стекло голые ветки, и дрожали, и были страшно довольны собой.
Бывают дни, которые все меняют: день рожденья, и Новый год, и первый день учебного года. Эти дни показывают, что во всем на свете есть свой порядок; создания тьмы и воображения тоже это понимали не хуже нас. Канун всех святых был их праздником, когда все их дни рожденья случаются разом. У них в этот день карт-бланш – все барьеры между живыми и мертвыми сняты… а значит, думал я, там, во внешней тьме, непременно должны быть и ведьмы, потому что призраков я не боялся, а ведьмы всегда ждут в тенях и питаются маленькими мальчиками.
Вообще-то в ведьм я не верил, по крайней мере, при дневном свете. Да хоть бы и в полночь. Но в Хеллоуин я верил во всё. Я даже верил, что где-то там, за океаном, есть страна, где в эту ночь люди моего возраста ходят от двери к двери в карнавальных костюмах, выпрашивают сладости и угрожают шалостями.
Хеллоуин тогда был тайной, чем-то очень личным, и в этот день я дрожал, и радовался, и самым восхитительным образом боялся.
А сейчас я пишу книги, и сюжеты их иногда уплывают во тьму и тени, и тогда я думаю, что, наверное, должен объясниться перед моими любимыми и друзьями.
Почему ты пишешь сказки о призраках? Разве для них есть место в двадцать первом веке?
Как говорила Алиса, места тут сколько угодно. Технологии бессильны рассеять тени по краям всех вещей. Мир историй о призраках все еще маячит где-то на периферии поля зрения, и от этого всё становится страньше и страньше, темнее, волшебнее – всё как всегда…
Есть один блог, который, кажется, кроме меня больше никто не читает. Я наткнулся на него, пока искал в сети что-то совсем другое, и что-то в нем – возможно, тон авторского голоса, плоский, мрачный и безнадежный, – привлекло мое внимание. И я добавил его в закладки.
Если бы девушка, которая его вела, знала, что ее кто-то читает и кого-то это волнует, она, возможно, не решила бы наложить на себя руки. Она даже написала про то, что собирается сделать: про таблетки, нембутал и секонал и прочие, которые наворовала понемногу, за несколько месяцев, из ванной комнаты отчима; про пластиковый мешок, про одиночество – и обо всем этом она рассказывала плоским, прагматичным языком, объясняя, что хотя суицидные попытки – это на самом деле зов о помощи, в ее случае это не так, а просто она совсем не хочет больше жить.
Она вела обратный отсчет до своего большого дня, а я читал и не понимал, что мне с этим делать и надо ли что-то делать вообще. Личной информации на ее странице было совсем мало: невозможно было даже понять, на каком она континенте. Никакого е-мейла, никакой возможности оставлять комментарии. В последнем ее посте говорилось просто: «Сегодня».
Некоторое время я думал, к кому в таких случаях обращаться, если вообще обращаться, – а потом просто пожал плечами и изо всех сил постарался проглотить чувство, что бессовестно бросил целый мир в беде.
Потом она начала постить снова. Писала, как ей холодно и одиноко…
Думаю, она в курсе, что я все еще ее читаю…
Помню, как в первый раз оказался в Нью-Йорке на Хеллоуин. Парад шел, и шел, и шел мимо (все эти ведьмы, вурдалаки, демоны и злые королевы, и обычные, добрые, тоже), и я на мгновение снова стал семилетним мальчишкой – потрясенным до глубины души. Если бы такое делали в Англии, думала какая-то часть моего мозга (та, что выдумывает истории), оно бы все пробудилось – все то, что мы отпугиваем кострами в ночь Гая Фокса. Возможно, тут это все можно, потому что местные те-кто-смотрит-из-тьмы – не англичане. Может, мертвые тут не ходят по земле, по крайней мере, в Хеллоуин.
Потом, несколько лет спустя, я переехал жить в Америку и купил дом, который выглядел так, будто его нарисовал Чарльз Аддамс[18] – причем нарисовал в такой день, когда чувствовал себя особенно паршиво. К Хеллоуину я научился резать тыквы, запасся свечами и принялся ждать первых сладостей-шалостей. Прошло четырнадцать лет: я все еще жду. Возможно, мой дом самую малость страшноват. А может, он просто слишком далеко от города.
Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 122
