Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 40
Откуда камень на крыше? Град? На град похоже. Как-то раз было – град, по весне, – так долбало по крыше…
Но это не град.
Птица. Точно, птица, то есть мышь летучая, шлепнулась на крышу, охотится на насекомых.
Витька выдохнул с облегчением. Летучая мышь. Отец установил фонари, и летучие мыши теперь вокруг них кружатся, все понятно. А на крышу они приземляются, чтобы отдохнуть, тут тоже все понятно. Правда, звук какой-то металлический… может, у летучей мыши протез? Летучая мышь с железной ногой.
Бряк. Еще. На крышу упало тяжелое, но на этот раз оно не остановилось, а скатилось по железному покрытию. Камень. Какой-то шутник кидается камнями.
Почему-то Круглов подумал про Сомёнкову. Она перепугалась и решила приехать к нему в гости… В два часа ночи, ага.
Надо проверить. Если какой-то дурак… Дураков Круглов не любил. Он вооружился мечом, натянул куртку и вышел из своей комнаты. В доме стояла тишина, похрустывали заболевшие часы, скрипели ступеньки на лестнице, под отставшими обоями перекатывались засохшие шарики клея. Дом спал.
Парень спустился на первый этаж, открыл дверь, выглянул во двор. Тихо и светло.
Никого.
Газон с вечнозеленой канадской травой до самого забора. И все. Круглов сжал меч покрепче и двинулся к центру газона, чтобы посмотреть на крышу. Видимо, ночью город накрыл легкий заморозок – трава ломалась под ногами со стеклянным звуком, Витька шагал по хрустальной поляне.
В середине газона блестел разбрызгиватель, Круглов остановился возле него и посмотрел на крышу.
Ничего, ни камней, ни шишек, обычное зеленое железо. В принципе, железо могло нагреться за день, а теперь, при заморозке, начать щелкать, такое вполне могло быть, летом так и бывало. Но сейчас не лето…
Шаг.
Он услышал шаг. Точно такой же, какой слышал недавно в лесу. Хотя немного и другой. Более тяжелый, словно существо, шагавшее за ним в окрестностях Бухарова, подросло.
– Ну ладно, сволочь, – сказал парень и двинулся к краю участка.
Глава VI
Деревяшка
– Анна!
Сомёнкова открыла глаза, посмотрела на часы. Семь. Самое утро, можно спать и спать, до одиннадцати, ладно, не до одиннадцати, до девяти хотя бы…
– Круглов, ты дурак? – спросила она. – Ты знаешь, сколько времени? Воскресенье, между прочим, все приличные люди спят!
– Приезжай, – попросил он.
– Куда? – не поняла Аня.
– Ко мне, куда еще-то? И поскорее.
– Что-то случилось? – Девушка насторожилась.
– Случилось. Потом объясню, давай поскорее.
И он отключился.
– Дурак, – повторила она. – Дурак, хам… Еще раз дурак.
Ехать на окраину города воскресным утром, в единственный день, когда можно отдохнуть и отоспаться… Ненормально. И вся эта история ненормальна, как и сам Круглов. Не ездить, что ли? Сказать ему, что у нее болит голова, что она вчера вывихнула лопатку, эпидемия на носу…
Не отстанет. Почему-то ей казалось, что он не отстанет. И что если она сейчас не отправится к нему, то скоро заявится сам Круглов. Он, значит, заявится, и тут из своей берлоги появится папаня, не до конца отдохнувший после вчерашнего отдыха, папаня ухмыльнется и скажет: «Здравствуй, зятек…»
Нет уж, лучше съездить к Круглову самой.
Через полчаса Аня собралась и вышла к остановке. Повезло, автобус стоял на конечной, дожидался пассажиров, девушка забралась на заднее сиденье, достала термос и стала пить кофе. Она пила его до самого Афанасова и выпила почти целый литр, и съела четыре бутерброда из низкокалорийных хлебцев с обезжиренным сыром, отчего как следует разозлилась.
Круглов предупредительно ждал ее на остановке. Он как-то осунулся и похудел, Сомёнковой вдруг стало его жалко, и она предложила ему последний, пятый бутерброд. Он не отказался.
До дома шагали молча. Она опасалась что-то спрашивать, а сам парень молчал, хмурился, собирал камни и прятал их в карман, ей это не нравилось. Но заговорить она решилась только возле дома.
– Ладно, – сказала Аня, – зачем звал? В молчанку играть?
– Здесь рядом уже, десять метров.
Круглов двинулся вдоль забора, остановился, стал вглядываться в землю под фундаментом.
– Что ищешь-то?
– Тут были шаги… – растерянно сказал он.
– Шаги?
– То есть следы, – поправился Витька. – Вдоль всей стены. Как раз напротив моей комнаты. Вот прямо здесь!
Он указал пальцем в землю.
Сомёнкова поглядела на грязь с сомнением. Никаких следов. Обычная глина, размытая дождем, возле заборов всегда такая грязь, пластиковых бутылок здесь только вот не хватало.
– Здесь все истоптано было! – сообщил Круглов. – Все-все!
Он поглядел на нее безумными глазами, под одним синяк.
– Ты сегодня спал вообще? – спросила Сомёнкова.
– Немного… Возле рассвета… Слушай, как я мог уснуть, если у меня всю ночь шаги возле забора, а?
– Ну, мало ли кто возле заборов шляется? – пожала плечами девушка. – Пьянь какая-нибудь.
– Пойдем, я тебе покажу.
Парень направился к дому. Анна потащилась за ним, хотя на самом деле ей хотелось к себе. Не в этот трехэтажный особняк, а в свою двухкомнатную хрущевку.
Дверь в дом оказалась закрыта, Круглов долго брякал ключом, отпирая замок. А потом еще один замок. Сомёнкова переминалась рядом. Наконец дверь отворилась.
В холле остро пахло химией. По стенам извивались красные узоры, и кое-где уже зацветал грибок, в углах отклеивались обои, паркет под ногами встопорщился и немилосердно скрипел. На полу валялись скомканные газеты, очень много. Мебель отодвинута от стен и стоит кое-как, некоторая на деревянных чурбаках – чтобы не размокала. В потолок смотрят красные, похожие на бочки тепловые пушки.
– Что это здесь…
– Потоп, – ответил Круглов. – Труба лопнула, горячей водой все залило. Разгром, короче. Надо ремонт делать.
– Да… – сочувственно кивнула Аня. – Нас в этом году тоже заливали. И в прошлом. Нас вообще часто заливают, мы и обои уже не клеим. А тихо что так? Где Федул, где все?
– Отец мать в больницу отвез. Федька спать перестал. Не спит, и все, орет как ненормальный.
– Почему?
Он не ответил.
Они поднялись наверх по поющей лестнице, на ступенях которой по краям уже начала заводиться зеленоватая плесень. В комнате Круглова разрушений оказалось даже больше. И сами они были масштабнее как-то, наверное, на фоне небольшого размера помещения. Стены покрывала неприятного вида бурая короста, возникшая от смешивания обойного клея с водой, короста поблескивала влажностью и походила на живую. Кирпичи, покрывавшие железную печь, были расковыряны и валялись на полу в беспорядке, сама печь покрылась ржавчиной и походила на пузатую цистерну, забытую на железнодорожных путях. Потолок странным образом деформировался, выгнулся вниз, надулся полуметровым, весьма угрожающим пузырем.
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 40
