Ксения вспомнила, как Николай полушутя предлагал сестре "породниться" со сватами. Значит, так и будет, решила Ксения! Дождалась, когда брат пришел проведать мать и сестру с племянницами, и, отведя Николая на кухню, шепнула: "Помнишь, что говорил насчет Ивана? Я согласна". Колька поначалу испугался. Потом увидел, что сестра ведет себя вполне разумно, обрадовался.
Разладица началась сразу же. Ксения намерилась забрать с собой в дом мужа старшую дочь Наталю, а младшую Ленку оставить с бабкой Александрой. Но Иван уперся:
– Нет, возьмем с собой младшую Ленку!
Когда Ксюша потребовала объяснения, муж, отводя глаза, промямлил:
– Мама моя сказали, что будут соседи пальцами тыкать: вот, мол, полицайское дите ходит. А помогать во дворе будет и Ленка, пусть приучается!
Во время этого разговора девочки были здесь же, в комнате. Они тесно прижались друг к другу и во все глаза глядели на "дядю Ивана".
– Меня не берут, – прошептала Наталя на ушко сестре.
– А может, и меня и тебя возьмут, – успокаивала младшая старшую.
Ксения тогда, стиснув зубы, согласилась, но поставила условие:
– Приведем полностью в порядок сарай и только потом поедем в Калиновку!
* * *
В замужестве Ксения пробыла с весны до осени. Иногда честно пыталась быть довольной жизнью, но ее усилия разбивались об очередное замечание свекрови:
– Могла бы поласковей быть с Ванюшкой. Он твой позор покрыл, а ты лишний раз добрым словом не обмолвишься! Ходишь – набычилась!
Возмущенная Ксюша пробовала объяснить, что никакого позора на ней нет, но вопрос свекрови "а двое байстрюков бегают без отца – это не позор?" заставлял Ксюшу молчать.
Однажды вечером в дом зашел брат Ксюши, Николай. Он был весь какой-то взбудораженный, и Ксюша даже испугалась и начала допытываться, тормошить брата: что случилось? Николай отдышался, прикрикнул на сестру: "Сиди тихо, сам все расскажу!" И рассказал:
– В Зорянский сельсовет пришла бумага из области. Там написано, что следствие по делу Бойчука Алексея еще продолжается. Но пока сообщают, что Алексей Гаврилович Бойчук во время войны выполнял задания подпольного партизанского центра. Во как! Так что герой наш дядя Леша! В этой же бумаге сказано и про бабу Нюру. Помнишь, Сеня?.. Ее награждают орденом, только посмертно. И приписано там, в бумаге, что погибла она в борьбе с фашистами.
Коля все это выдал одним духом и остановился. Известие было поразительным – какое-то время стояла тишина. Затем засуетилась свекровь, начала собирать сумку Николаю.
– Отнеси Анюсе сметанки баночку. Свежая, сегодня собрала. Она любит.
Похоже, Ксюшина свекровь хотела побыстрее выпроводить Николая. Иван в это время, засунув руки в карманы, мерил шагами комнату от стола до порога.
Ксения неотрывно глядела куда-то в угол, в одну точку. Казалось, на ее лицо набежала легкая тень, враз отгородившая Ксюшу от всех.
Николай, выслушав на дорогу напутствия: "Не нагружай Аночку, сам больше работу работай! Вон какой здоровый!" – ушел. Свекровь торжественно села за стол, скомандовала сыну и невестке: "Сядьте!" и начала:
– Завтра, раненько идите вдвоем в правление колхоза. Они как раз утром заседают. Смело заходите и просите материала на крышу дома. Давно просится перекрыть! Напишите заяву, если надо. Ты, Ванька, скажи, что воспитываете ребенка этого самого героя, который партизанские поручения исполнял. Так что от советской власти вам положено. Заодно проси еще парочку поросят. Не помешают, корма много. Только не проспите утром…
Оторопевшая Ксения растерянно поглядывала на мужа, не зная, как себя вести. Наконец свекровь ушла, а Иван с довольной улыбкой разъяснил Ксении:
– Умная все-таки наша мама! Ты всегда ее слушай, глупого не посоветует. Надо будет побыстрее детей поменять: Натаху привезти сюда, а Ленку отвезем к бабке в Зорянское.
Ту ночь Ксюша не спала. Так до утра и лежала с открытыми глазами. Первые петухи пропели в четыре утра, и Ксения, поднявшись, начала тихонько собираться. Бросала в сумку только самое необходимое, чтобы не вызвать подозрений. К тому времени, как Иван поднялся, Ксюша уже одевала Ленку. Не дожидаясь вопроса, объяснила:
– Схожу в Зорянское, в сельсовет. Бумага-то туда пришла. А здесь, в Калиновке, никто ничего не знает. Попрошу, чтобы дали копию. Вот тогда и поросят можно просить с бумагой на руках.
– Да нам главное материал на крышу! А поросята, это так, дадут – хорошо! Ну иди. Здесь близко, быстро обернетесь. И сразу же веди сюда Наташку, а Ленку оставляй там!
Ксения, взяв сумку, поспешила с дочкой к выходу.
* * *
Больше она в Калиновку не вернулась. Пару раз приезжал Иван, звал обратно даже с обеими дочками вместе… А однажды чуть ли не в любви признался, чему Ксюша безмерно удивилась. Жалостливо на него глядела, понимая: не дано ему больше, чем имеет…
После известия о муже, на нее опять возобновились нападки, прямо противоположные тем, давним:
– Это ж надо быть такой курвой! Муж – герой, защищал нашу Родину, а она двоих байстрюков приволокла в подоле!
Если кто пробовал выразить несогласие, мол, старшая дочка Наташка от Бойчука, сразу возражали:
– А что, со свечкой стояли? Кто это докажет? Посмотрите, вон кудри распустила и выступает, как пава. Такая на все способна! Хорошо, хоть Бойчук оказался умным: не похоже, чтобы летел на крыльях к своей супружнице.
– Так говорят, у него уже семья давно есть. Жена и дети.
Со временем новость постарела, волновать перестала.
Дочки росли. Наташа после окончания школы устроилась работать в почтовом отделении. Ждала Лену, когда та закончит школу. Спустя какое-то время обе сестры успешно сдали вступительные экзамены в сельхозинститут на бухгалтерское отделение и переехали в областной город. Ксюша осталась с матерью вдвоем. Работала много: стипендии дочкам не хватало, приходилось помогать. Кроме работы в поле, устроилась еще уборщицей в правлении колхоза.
Образ Алеши постепенно расплывался, заволакивался дымкой. Обновить в памяти было невозможно: фотографии все уничтожены. И только редко, во сне иногда видела своего мужа – яркого, такого красивого, аж глазам больно! После подобного сна она несколько дней ходила под впечатлением.
Ксения прослыла женщиной работящей, бережливой. Несмотря на отсутствие мужских рук, в ее хозяйстве был порядок. Нужда заставила Ксюшу делать все самой.
Слегла мать – Александра. Поначалу думали: полежит маленько и встанет. Напрасно думали: Александра больше не поднялась. Месяц лежала без движения, не разговаривала. Только водичку теплую пила из ложечки. Приходили сыновья, дочка Лида с детьми – проведать. Уходили, а Ксюша опять оставалась один на один с горем. Как-то зашла соседка, баба Елька, и доверительно посоветовала:
