– Не бойся, меня много.
Марина открыла дверь, пропустила подругу вперёд и зажгла свет.
– Марина, – осторожно сказала Лариса, – ты только не пугайся. По-моему, вас обокрали.
– Что?
– У вас явно что-то искали, – она смотрела на разбросанные вещи.
Марина выглянула из-за плеча подруги и проследила за её взглядом. И тут краска стыда залила её по самую маковку.
– Э-э… – проблеяла она, – это я случайно уронила куртки на пол. Я очень спешила. Ты же меня торопила!
– Да… и куртки, и шапки, и перчатки, и крем для обуви – туда же. И роняла их, видимо, недели две. Не меньше.
– Завтра у меня генеральная уборка! – с вызовом сказала Марина, пытаясь заглушить муки совести.
– А Семён-то даже не догадывается, что ты такая распустёха. А если он неожиданно вернётся?
– Ну, хватит меня стыдить. У меня кризис.
– Ладно, идём пить чай.
Лариса зашла на кухню и крикнула Марине, копошащейся в коридоре:
– Какое счастье, что сюда твой «кризис» не добрался! – она плюхнулась в любимое кресло.
Марина возникла на пороге кухни и протараторила с пулемётной скоростью:
– Ты тут располагайся, поудобнее. Чаёк можешь пока организовать. В общем, чувствуй себя, как дома. А я сейчас, быстро.
Лариса открыла рот, чтобы что-то сказать, но Марина уже чем-то активно гремела в недрах прихожей.
– А я хочу чувствовать себя, как в гостях! – прокричала она в сторону предполагаемого пребывания Марины.
Минут через пятнадцать Марина снова появилась на кухне в огромных хозяйственных печатках канареечного цвета:
– А вот и я!
– Очень приятно. Ты что генеральную уборку решила сегодня начать?
– Да нет. Это я так, по-быстренькому.
– Угу. Ты уж, извини, но твой чай, наверное, остыл, – сказала Лариса, отпивая глоток ароматной жидкости из чашки размером с небольшое озеро. – А я уже стартовала и чувствую себя, как дома.
Когда Марина, наконец, присоединилась к чаепитию, Лариса сказала:
– Можешь начинать.
– Что начинать?
– Рассказ. Про вчерашний вечер. Или ты хочешь, чтобы я у тебя заночевала?
Марина отложила пряник, принесённый доброй Ларисой, вздохнула и начала:
– Вчера на работе…
– Начни сразу, что было после работы.
Марина покраснела.
– Вчера после работы…
– Так, – подбодрила её подруга.
– Я… мы ходили в кафе. Так, ничего особенного: кофе попили, поболтали. Всего-то, наверное, полчаса там и были.
– Ты забыла сказать – с кем?
– С В.П.
– С кем?
– Ну, с шефом.
– Ах, да. Этот ваш «непокорённый». И сколько вас было?
– Двое.
– Ясно. Приватный культпоход, значит. И чего мы краснеем?
– Ничего я не…
– Я вижу, – перебила её Лариса. – У вас что – роман намечается?
– Не говори ерунду. Никакого романа. Просто мы столкнулись в дверях, когда я домой уходила, а он что-то там забыл и вернулся. Мы немного поболтали. Вот и всё. Причём здесь «роман»? И, вообще, он мне никогда не нравился, как … как романтический герой. А как шеф – он даже очень грамотный руководитель.
Пока Марина говорила, щёки её пылали от негодования.
– Ладно, не кипятись. Но хочу тебя предупредить: будь поосторожнее с этим «грамотным». Он – хищник, а ты – овца. Сожрёт, а шкурку, как коврик использует.
Марине было очень неловко. Она и сама ругала себя за мягкотелость. И вчера согласилась пойти в кафе только потому, что было неудобно отказаться. Они так хорошо разговаривали, и это на какое-то время отвлекло её от грустных мыслей о муже и об его отсутствии.
– А как у тебя с эпистолярным жанром? – вклинилась Лариса в ход мыслей подруги. Она видела, что та искренне сожалеет о случившемся, успокоилась и сменила тему.
– Первое время было кисло. Я пыталась рассказывать Сёме всё, что здесь происходит в его отсутствие. А когда я спрашивала, что у него интересного – он писал: «всё хорошо, работаю, не волнуйся». Но в последние дни немного смягчился и уже более подробно описывает, что он делает и как продвигаются дела.
– Вот, видишь! – обрадовалась Лариса.
– Жаль, что я не умею стихи писать, – посетовала Марина. – Это было бы так красиво.
– Не можешь сама придумать, так воспользуйся готовыми. У тебя есть любимые стихи?
– Конечно.
– Вот и напиши, что недавно перечитывала своего любимого поэта и наткнулась на очень трогательное стихотворение… как-нибудь так.
– Лариса, ты – гений!
– Да! Я такая…
Марина посмотрела на подругу, улыбнулась и стала болтать ложечкой в чашке.
– Что ещё? Выкладывай.
– Совсем ничего. С чего ты взяла?
– С того. Ну, вздохни поглубже.
Марина встала и вышла из кухни. Через некоторое время она вернулась, прижимая к груди сильно мятый листок бумаги.
– Я вчера так тосковала по Сёме, что полночи мучилась бессонницей.
Марина потопталась немного, потом сунула Ларисе лист:
– В общем, вот, – сказала она и села.
Лариса разгладила бумагу и прочитала: «Червячок и Гусеничка».
– Про себя читай.
Лариса внимательно посмотрела на подругу. Та сидела с абсолютно прямой спиной и меняла цвет лица, как хамелеон: от бледно-розового до красно-зелёного.
Лариса опустила глаза и начала читать.
Марина следила за каждым мимолетным оттенком выражения её лица, за блеском глаз, за движением губ. Теперь Марина поняла, что чувствует Семён, когда она берёт в руки его «детище». А он с замиранием сердца ждёт, когда она закроет последнюю страницу и вынесет свой «приговор». У Марины сжалось сердце.
Червячок и Гусеничка.
(сказка)
Встретились как-то Гусеничка и Червячок. Она была зелёная, неуклюжая и с большими грустными глазами. Червячок очень жалел её и пытался развеселить, как мог: то колечком совьётся, то мостиком выгнется. И когда, наконец, Гусеничка начинала улыбаться – он был просто счастлив. Он рыхлил землю, чтобы ей спалось мягче, и рассказывал разные чудные истории про другой лес и другие поляны. А она сворачивалась клубочком и грустно вздыхала: «Вот бы мне всё это увидеть!»
