— Жасмин!
— Иду!
Я подбежала к Вайлю и Отто и охраняла их на оставшемся пути до машины. Пришлось убрать еще троих зомби. То есть их приходилось иммобилизовать выстрелами по ногам, потому что их отключить — это надо отвлечь или убить некроманта, который ими движет.
Из кузова высунулись несколько рук и помогли нам залезть в машину.
— Джет! — сказал Дэйв. — Ты поедешь с Мехди. Коротко кивнув, Джет соскочил на землю.
— Все устроились? — спросил он.
— Да, закрывай, — ответил Дэйв.
Через минуту мы в запертом изнутри кузове уже мчались прочь от битвы, которая была на моей совести. Может, мне следовало прервать операцию, когда я проснулась на борту «Чинука», еще ощущая вкус ада. Впрочем, трудно было бы себе представить, как министерство обороны мне говорит: «Разумеется, миз Парке! Запросто похерим туеву хучу работы, раз вам что-то такое приснилось».
К сожалению, не все мои попутчики в грузовике придерживались этой точки зрения. Дэйв зажег фонарь — и в меня уперся окровавленный взор амазонки Грейс. Очень ей хотелось впечатать меня в стенку и измолотить в кашу. Я постаралась не выразить на лице никаких эмоций и стала оглядывать всех по очереди.
В основном группа была занята ранеными. В спецсилах людей готовят, как спортсменов в большом спорте, и потому каждый, зная свое дело, мог в случае нужды подменить и товарища. Кэм и Натчез по очереди работали над Отто и Эшли: Кэм со шприцами — наверное, с болеутоляющим, — а Натч с антибактериальным спреем, марлей и пластырем.
Дэйв нагнулся над Рикардо, который был ранен в руку и в…
— Ну, все, — буркнул он. — Теперь разговоров до конца моей жизни хватит.
— Я всем говорил, задницу держать пониже, — ответил ему Дэйв.
Рикардо был ранен навылет в правую ягодицу, и штаны потемнели от крови.
Дэйв оглянулся на фельдшерицу.
— Как там Теренс, Адела?
Наш нью-йоркер был ранен существенно тяжелее прочих. Выстрелом почти в упор ему размозжило щиколотку, Адела наложила жгут, но непонятно, удастся ли сохранить ногу. Еще у него были рваные раны на груди, где повторные удары сборщика пробили бронежилет. Адела пожала плечами:
— Всех их надо эвакуировать, — ответила она. — Чем быстрее, тем лучше.
Она метнула на Вайля взгляд, такой мимолетный, что могло бы показаться, будто она к нему неровно дышит — ели бы не знак, который она сделала правой рукой.
Я сидела рядом с Вайлем, и мне было легко прислониться к его плечу и кивком указать в ту сторону. Ты видел?
Чуть приподнявшийся подбородок ответил мне утвердительно. Это был древний жест, ставший недавно популярным благодаря группе девиц, попавших в новости Си-эн-эн с сообщением, что один ковен вампиров хотел колдовством привлечь их на темную сторону. Им удалось спастись, оградив себя от зла этим знаком — «мано корнуто»: выставленные указательный и мизинец, остальные прижаты к ладони. Так что, если вы болельщик «Тексас лонгхорнз», этот знак для вас одновременно и манифест, и защита от зла.
Как только эти писюхи раскрыли пасть, я тут же поняла две вещи. Сообщество вампиров — тех, которые пытаются влиться в общество, жить в мире с людьми и другими сверхъестественными существами, наверняка животики надорвет, хохоча над формулировками этих девиц. Вампиры не объединяются в ковены и не занимаются колдовством. Гипнозом — да, но не колдовством. И они бы согласились со мной, что темная сторона в основном нужна тем, кто меняет перегоревшие лампочки.
И второе: жизнь Вайля и подобных ему других не станет лучше оттого, что люди вроде Аделы будут расхаживать, изображая пальцами улиткины рожки. И это же еще цветочки. Мы не успели загрузиться в самолет до Германии, как «Фокс-ньюс» передал: группа пьяных реднеков линчевала в Алабаме женщину, обвиненную в черной магии. Она якобы заколдовала одного из них, и он не может теперь ничего в постели. Самое интересное, что женщину повесили на площади перед зданием суда среди бела дня, но ни у кого не хватило духу указать на исполнителей.
Боюсь, ничего нового в этом нет. Во все времена так бывало, что убийце его дела сходили с рук. Тут важно, кого ты знаешь, сколько у тебя денег в кошельке и есть ли кто-нибудь, кому не наплевать. Горько, но правда.
Если бы наша группа поддержки и усиления относилась к нам дружелюбно, пользы для работы был бы вагон. Но настроения решительно склонялись в противоположную сторону. Раненые стоически стискивали зубы, стараясь не кричать, когда их латали.
Бергман перешел в ближайший к дверям угол кузова, где сидели мы с Коулом и Вайлем. Кассандра тоже двинулась к нам, по дороге потеряла равновесие и чуть не упала. Дэйв приподнялся, подхватил ее, придержал за талию.
— Все в порядке? — спросил он заботливо.
Она кивнула, но губы у нее задрожали, и почти сразу из глаз покатились слезы. Она отвернулась, пряча лицо, хотела идти дальше, но Дэйв привлек ее в объятия, нежно погладил по спине, что-то прошептал на ухо. Она тихо ответила. Я попыталась расслышать, пожалев, что усиленная Чувствительность не относится к аудиоприему. Но увы. Придется выспрашивать Кассандру по-старомодному.
Я оглядела народ, оценивая реакцию на эту сцену из сериала для домохозяек. Мужики предпочли сделать вид, что ничего не происходит. Адела отгородилась от Кассандры тем же защитным жестом — как это оригинально. Амазонка Грейс готова была взорваться от злости. И только Кэм с Натчезом ухмыльнулись друг другу.
— Поразительно, не правда ли? — тихо сказал мне на ухо Вайль.
— Что именно?
— Как легко некоторые влюбляются с первого взгляда.
— Я бы не назвала это любовью, — прошептала я, про себя фыркнув и стараясь не озвончать согласные. Не стоит показывать, как его замечание меня разозлило. — Они друг друга всего-то минут пять знают.
Вайль взял меня пальцем под подбородок, приподнял, чтобы я смотрела ему в глаза. За последние несколько недель он впервые прикоснулся ко мне, и я пыталась забыть, как просто ощущение его кожи пробивает меня электротоком. Меня это беспокоило, вызывало чувство, будто я все время работаю вполнакала. Будто включаюсь я на полную, лишь когда понимаю, насколько Вайль мог бы потрясти мой мир. Если бы я ему это позволила.
— Любовь не знает пределов, — сказал он, и глаза его приобрели тот янтарный оттенок, который я уже начала ассоциировать с тонкими эмоциями.
— Как лошади, — протянула я с южным акцентом. Он опустил руку, отодвинулся.
— Что ты этим хочешь сказать?
— Подведи их к ящику с овсом — они будут жрать, пока не лопнут. Пусти их на пастбище — они сбегут, если оно не огорожено. Они даже испражняются где попало, и потому за ними трудно убирать навоз.
Вот тебе и янтарь в глазах. Они стали сине-ледяными — а это значит, что Вайль зажал эмоции в железном кулаке, как у меня никогда не получается.
