— Нет.
— Почему?
— Не люблю холод. А вот — для тебя. — Он просматривал «Австралию». — Общество дикой природы ищет фотографа. Это в Новой Тасмании.
— Тасмания слишком близко к Австралии, — сказала она. — Мне нужно что-нибудь более удаленное. — Он посмотрел на нее и покачал головой. Серена вздернула подбородок. — Что? Я не имею права желать свободы?
— Я думаю, твой выбор должен зависеть от работы, которую тебе придется делать, а не от того, как далеко, это будет от твоей семьи.
Ценное замечание!
— Ты ведь будешь скучать по ним, — продолжал он. — Ты не представляешь, как хорошо, что есть люди, которые заботятся о тебе. Люди, на которых ты можешь положиться, потому что они любят тебя. — Он не смотрел на нее. Он думал о Сэме.
Она проследила за его взглядом, направленным туда, где Сэм и Нико чинили сети.
— Итак, бери кисть, будем заканчивать, — сказала она, поднимая банку с краской и вручая ее Питу. — А потом уходим.
— Уже? — удивился он, беря у нее из рук банку и обходя вокруг лодки. — Я ведь только пришел.
— А как ты смотришь на то, чтобы пару часов поработать над серией почтовых открыток?
— У меня есть выбор?
— Нет. Но тебе это понравится. Можешь мне поверить.
— А темная комната там будет? — На его лице появилась пиратская улыбка. — Мне нравятся темные комнаты.
— А где же темная комната? — В его голосе сквозило разочарование. Они были в светлой и аккуратной гостиной ее бабушки и дедушки, скорее похожей на просторный кабинет. Ноутбук с большим экраном на столе. В углу принтер. С полудюжины папок рядом.
— Я не говорила ничего подобного, — сказала Серена, опуская жалюзи и включая компьютер. — Это тебе почему-то взбрело в голову, что должна быть темная комната. Добро пожаловать в эру цифровой фотографии! Времена темных комнат, ванночек и вонючих химикатов давно ушли в прошлое.
Жаль. У него было несколько фантазий, связанных с темными комнатами… Судя по всему, им так и суждено остаться фантазиями.
— Будем надеяться, что эти снимки окажутся вполне приличными, — вздохнул он, пододвигая стул и устраиваясь с ней рядом.
Фотографии оказались намного приличнее, чем он ожидал. Начиная от широкоугольного снимка миссис Пападопулос, поливающей герани перед своим магазином, до последнего с Нико и Сэмом — все они смогли отразить власть человеческого духа со всеми его достоинствами и недостатками.
— Забудь мое ворчание, Серена, — сказал он с неловкой грубоватостью. — К твоим снимкам оно не имеет отношения.
— Здесь есть еще один, который может тебе особенно понравиться. Хотя он и не для почтовой серии.
— Тогда для чего?
— Для тебя. — Она пробежалась по своим файлам и наконец нашла его. Это был один из тех снимков, когда они были на горе, на плато. Поразительно… Серене удалось увидеть и запечатлеть его одиночество и боль, а он-то считал, что умеет это скрывать…
— Если бы я была любопытной, — сказала она, — я бы спросила тебя, о чем ты тогда думал.
— Если бы я был из тех, кто любит делиться, я бы рассказал тебе. — Пит отвел взгляд: ему больше не хотелось смотреть на эту фотографию. Когда-нибудь он перестанет убегать. Он повернется и посмотрит в лицо своему прошлому. Возможно, даже найдет способ примириться с ним. Но не сегодня…
— Что-то ужасное?
— Нет, — буркнул он.
Она встала и, повернувшись спиной к столу, пристально посмотрела на него.
— Откуда же у тебя такой взгляд?
— Жизненный опыт. — Он взял ее за талию и одним движением подвинул так, что она оказалась напротив него. — И ничего больше. — Его пальцы были длинными и сильными, а ее живот — шелковисто-гладкий и просто молил, чтобы его приласкали. Пит притянул ее ближе, его палец начал выводить на ее животе ленивые круги.
Если вспыхнувшие щеки считать индикатором, то ей нравились его прикосновения.
— Я поступил в военную группу спасения, — начал он, — и был готов ко всему. По крайней мере я так думал.
— Дерзко, — пробормотала она. Ее руки опустились ему на плечи. — И довольно самонадеянно.
— Да. Но когда ты спасаешь человека, не важно, что именно ты думаешь. — Он не знал, почему ей это рассказывал. Ему надо было оставить эту тему, но ее глаза смотрели на него без осуждения, и ее руки на его плечах были такими мягкими, такими успокаивающими. — Это самое лучшее чувство, какое только может быть. Но… когда тебе не удается его спасти… — Он остановился и сделал глубокий вдох. — Он забирает с собой часть тебя. — Пит замер, потом его рука снова начала те же движения на ее животе. — И если бы я продолжал идти по этому пути, от меня бы просто ничего не осталось. Поэтому я ушел. — Он откинулся на спинку стула, пытаясь сосредоточиться на настоящем, на этих маленьких белых шортах, на этой женщине перед ним. Чертовски далеко от способа очаровать ее, подумал он.
— Ты считал, что подвел их? Людей, которые готовили тебя? Или тех, которых ты не смог спасти?
— Я подвел их.
— Не надо так строго судить себя, — сказала она тихо. — Никто не мог бы спасти их всех. Даже сверхчеловек.
— Ты веришь в сверхчеловека? — Он попытался улыбнуться.
— Я верю в тебя.
— К черту все это! — Он притянул ее к себе, прислонившись щекой к ее животу. — Не надо.
Она погрузила пальцы в его волосы и, оттолкнувшись от стола, скользнула к нему на колени. Его тело сразу откликнулось. Он почувствовал, как весь напрягся под ее небольшим весом, вдыхая в себя запах ее кожи, запах моря.
— Знаешь, что тебе нужно? — сказала она. — Прямо сейчас?
— Сменить тему. — Тут не было никаких вопросов.
— Расслабиться. — Серена чуть пошевельнулась, и эти маленькие белые шорты сдвинулись вместе с ней.
Ее губы были на его губах, дразня и отдавая, и весь мир, с его борьбой за место в нем, исчез под его желанием. Пит попытался подавить это в себе. Он взывал к своему умению с легкостью строить отношения с женщинами.
— Я все еще жду голубого платья, — сказал он, ловя между пальцами завиток ее каштановых волос.
— Если бы я знала, когда ты придешь… — начала Серена, поднимая вверх его майку.
Он помог ей, сорвав майку и швырнув ее на пол, рывком прижавшись к ее горячему телу.
— Поверь мне, ты будешь знать, когда я приду.
Он провел пальцем от маленькой ямки на ее шее вниз и удовлетворенно улыбнулся, когда ее глаза затуманились и острые пики сосков проступили под тонкой тканью топа. Ее улыбка стала дразнящей.
— Ты так красив, Пит Беннетт, — сказала она, перекидывая через плечи завязки бикини, — и так прекрасно сложен, что при взгляде на тебя у женщины перехватывает дыхание. И ты достаточно силен, чтобы заставить ее трепетать от предвкушения. — Она играла концами завязок, пока его пальцы не сплелись с ее пальцами и не взяли на себя эту работу.
