Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
— Что-то совсем мне худо, не идет горилка за лекарство. Прикажите, пан полковник, за лекарем послать, опасаюсь, что слягу я и не смогу с вами в поход отправиться, — из последних сил, почти в бреду, прошептал Илларион.
Последнее, что он запомнил, слова Кричевского «Лекаря сюда, быстро!».
* * *
На следующее утро перед самим отъездом полковник Станислав Кричевский зашел проведать странника. Паломник лежал на постели, глаза его были закрыты, мелкие капельки пота покрывали лицо. У его кровати сидела вдова Христя, рядом с ней стоял казак Василь, нервно теребя пышный ус.
— Что наш божий человек, приходил в себя, говорил что-либо? — спросил у них полковник. Он положил руку на горячий лоб Иллариона и тут же убрал ее. — Да у него горячка, как бы не помер часом. Что лекарь говорит?
— Говорит, что дело худо, но человек он крепкий, должен выдюжить, — доложил Василий. — Лекарства какие-то да порошки дал, чтобы хворому в питье добавлять. Он тут в бреду про кума вашего, Богдана Хмельницкого, что-то говорил. Я еще удивился, откуда он про него знает.
— Что говорил? А ну, вспоминай! — Кричевский схватил за грудки Василя.
— Да ерунду какую-то. Мол, пусть Хмель без кольчуги в бой на татар не идет. На него вроде как кто-то из польских жовниров будет покушаться. Даже имя сказал: Дашевский. Точно, Ларион в горячке бредит, пан полковник. Такое человек только не в полном уме может придумать, — пожал плечами Василь.
— Может быть, и так, Василь, а может, и нет. Это жизнь покажет. Ну, мы поехали назад, в Чигирин. А тебя оставляю здесь за Ларионом присматривать. Храни его как зеницу ока. Чтобы не отходил от него, пока он на ноги не станет. И не вздумай на посту спать, даже если Христя здесь. Вернусь через месяц, бывай!
Выходя из комнаты, полковник столкнулся с лекарем.
— Может, к вашему больному, пан полковник, батюшку православного позвать? Плох он совсем, боюсь, что не справится с хворобой, — потупив глаза в пол, произнес тот.
— Рано еще хоронить нашего Лариона, лекарь. Ты давай лечи его. Вот тебе деньги на самые лучшие лекарства. Если вернусь сюда и застану хворого живым, еще столько же получишь. Ну а не выходишь, пеняй на себя! — пригрозил Кричевский и вышел во двор.
«По коням, панове!» — тут же раздался его громкий голос, и вскоре небольшой обоз в сопровождении десятка всадников покинул Чернобыль, направившись на юго-восток.
Чигирин. Хутор Суботов
В своей просторной хате Богдан принимал кума — полковника Станислава Кричевского. Ради дорогого гостя на стол поставили лучшие закуски — зажарили барашка, принесли соленья, из погреба достали угорское вино. Молодая хозяйка Мотрона постелила лучшую скатерть и положила на лавки турецкие подушки.
Хмельницкий рад был видеть в гостях своего кума. Тот должен был привезти известия от польского короля Владислава IV относительно спора чигиринского казацкого сотника с подстаростой Данилом Чаплинским. Несмотря на то что во время личной аудиенции король дал Хмельницкому все права на владение хутором Суботов, нападки на Богдана и его семью не прекращались. Дошло до того, что шляхтич Дольгерт по поручению чигиринского старосты Александра Конецпольского забрал в счет налога любимого коня Хмельницкого. Богдан надеялся, что Кричевский достанет денег для выкупа боевого друга.
Однако не все сложилось так, как хотелось: король решил больше не вмешиваться в конфликт своих подданных, да и денег раздобыть не удалось. Но кум рассказал ему странную историю про какого-то божьего человека, которого встретил в Чернобыле и который якобы может показать клад, но только самому Богдану.
— А еще, куме, этот Ларион в бреду говорил, что тебе смертельная опасность грозит и чтобы ты, идя в бой, надевал кольчугу и сторонился врагов. Вот такие слова он просил тебе передать, — договорив, Кричевский долил себе вина, смачно отхлебнул и вытер усы рукавом.
— То, что вокруг меня кружит воронье, всем и так известно. Вот недавно пан Комаровский, зять Чаплинского, при казаках угрожал мне, что могу и без королевского суда головы лишиться.
Хмельницкий пригубил чарку с вином и, встав из-за стола, зашагал по хате. Видно было, что атаман очень сердит. Глаза его гневно горели, чуб был взъерошен.
— Как быть, куме, подскажи! Опять к Владиславу ехать кланяться или к гетману Потоцкому? Шляхетное панство нас, казаков, совсем уже за быдло держит. Как с крымским ханом воевать, так казаки им любы, а как потом добро делить — не хотят, последнее у нас отбирают. Чаплинский у многих наших братьев наговорами да доносами маетки забрал. Теперь вот и на мое добро зарится. Сначала коня боевого у меня отобрали, а потом и до хутора доберутся! Вместо того чтобы сообща от татар обороняться, между собой воюем.
— Не горячись, куме! Ты уважаемый человек, король тебя лично жаловал и не допустит, чтобы лишили маетка. Бог даст, все уладится. Есть у меня от Владислава письма, где он надеется, что реестровое казацтво поможет ему в войне с крымским ханом. Больше того, на эту войну король даже денег выделить обещает. Ты же знаешь, что в последнее время польский сейм принимает решения в пользу шляхетного панства, а Владислав власть теряет. Так что нужны еще королю казаки. А что до денег, может, и правду тот божий человек говорил. Если он от горячки не помер, заберем его из Чернобыля да поедем клад искать. Глядишь, когда золото карман тянуть будет, то и с вельмошановным паном Чаплинским легче договориться, — с этими словами Кричевский тоже поднялся из-за стола и дружески похлопал кума по плечу.
Товарищи снова вернулись к трапезе, и беседа потекла спокойнее.
— Говоришь, Владислав хочет войны с крымским ханом? То-то я смотрю, в последнее время опять татары к нам в гости зачастили. Пока тебя не было, хлопцы часто их возле своих разъездов видели. Очень близко к Чигирину и Черкассам подходят. Вот и два дня тому на Тясме их видели, — сообщил полковнику Богдан.
— Все это не ради забавы. Если татары так осмелели, то наверняка чтобы разведать обстановку. Надо будет завтра с утра проверить посты и укрепления. Прогуляешься со мной? — Кричевский до краев наполнил келих и лукаво взглянул на Богдана. — А что, куме, я смотрю, ты уже отошел после смерти Ганны, и хозяйка у тебя новая появилась?
Богдан поделился с товарищем радостью, что наконец-то обрел спокойствие после смерти жены Ганны. Их воспитанница Мотрона сначала была верной помощницей по дому и хозяйству, присматривала за шестерыми детьми, которые остались полусиротами, а вскоре стала и его подругой. Правда, сыновья не сильно уважают Мотрону и все время называют ее ляшкой.
— Ты же знаешь, что она шляхетного рода. С ее батьком мы воевали у принца Конде во Франции, там он и погиб, а перед смертью попросил меня, как вернусь в Украйну, найти его единую дочку — красавицу Мотрону. Когда отыскал, жила она в таких злыднях, что и сказать страшно. Забрал ее на свой хутор, она вошла равной в мою семью. Мотрона помогала покойной жене, а после ее смерти стала хозяйкой в Суботове, — не без гордости рассказывал Хмельницкий куму о молодой панночке. Глаза его горели вовсе не от вина, а от любви. — Я и не заметил, когда она превратилась в красивую, статную женщину. А какая умная — грамоту знает, несколько языков понимает, хозяйство ведет справно.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
