Эльвира потрусила вперед, мы — за ней. Это был, доложу я вам, самый длинный и самый тяжелый переход в моей жизни. А я ведь, что ни говори, не пельмень какой-нибудь ходячий, все-таки каждый день гимнастику делаю и вообще за собой слежу. Но тут — мне казалось, что мы никогда не дойдем до цели! Все, думал я, сейчас лягу и не встану, и только пыхтение Энрико и Карузо за спиной заставляло меня шевелить лапами. С такой компанией на прицепе я не мог позволить себе проявить слабость. Иначе засмеют!
— Подождите меня тут, — сказала вдруг Эльвира, резко останавливаясь. — Мне нужно сначала переговорить с Фронзо, — небрежно бросила она и тут же исчезла за поворотом.
Я осторожно выглянул из-за угла. «Ну ничего себе!» — подумал я, обводя взглядом просторную пещеру с высоченными сводами. Пещера была похожа на собор, как у людей, такие я видел на картинках в книгах у мастера Джона. Это сколько же поколений хомяков сооружали эту громадину?
Внутри пещеры собрались несколько десятков хомяков. Они расположились кругом, на почтительном расстоянии друг от друга. Типичное хомячье поведение! Вот уж действительно единоличники!
Все они смотрели на середину пещеры.
Там, на круглом возвышении, был установлен горшок.
Пузатый такой горшок, судя по всему из глины, с двумя ручками и крышкой. Цвета он был довольно странного — то ли серого, то ли бурого, в общем, серо-буро-малинового. Такое впечатление, будто он лет сто пролежал в земле, весь покрылся пятнами, пока его наконец не извлекли на свет хомячий и не попытались кое-как отчистить.
Рядом с горшком высилась порядочная куча гороха и семечек — не только Эльвира, но и другие хомяки принесли с собой съестные припасы, которые они выложили тут.
Эльвиру я обнаружил рядом с возвышением. Она стояла и что-то такое втолковывала важному хомяку довольно упитанного вида.
Мне показалось, что пузан слушает ее без особой радости.
Вскоре Эльвира вернулась к нам.
— Порядок, — сказала она. — С трудом уломала старика. Сначала он ни в какую, но потом все-таки согласился. Когда дойдет до дела, я тебя представлю, и ты расскажешь, что вы там придумали.
Я кивнул.
— Да, а вам, мальчики, я думаю, лучше удалиться, — обратилась она к Энрико и Карузо, которые сопели у меня за спиной. — Отойдите куда-нибудь подальше. Лучше не раздражать Фронзо, да и остальных тоже, присутствием посторонних. Достаточно и одного. Ладно?
— Ладно, — послушно согласились Энрико и Карузо и потопали в укрытие.
— Скажи, а почему Фронзо — священник? — поинтересовался я, оставшись наедине с Эльвирой. — То есть я хочу спросить, почему именно он?
— Потому что он родился в норе, где в незапамятные времена был найден сосуд надежды. С тех пор всякий, кто рождается в этой норе, становится священником.
— А все эти припасы, которые сложены возле… этого… сосуда надежды, они для чего?
— Это наши дары, приношения, предназначенные для того, чтобы умилостивить сосуд надежды. Считается, что нужно все время его пополнять, дабы он не гневался. Когда он, так сказать, «сыт», ничего дурного с нами произойти не может. Большинство наших верит в это, иначе они ни за какие коврижки не расстались бы со своими запасами, нажитыми тяжелым трудом. — Эльвира пристально посмотрела на меня. — Хотя ежу понятно, что потом все это достается Фронзо. — Она помолчала. — Впрочем, какое это имеет значение. Чего там ломать голову над этим — куда идут наши дары, зачем и почему. Можно ведь посмотреть на это и по-другому: мы просто платим Фронзо за то, что он кормит нас.
— В каком смысле «кормит»? Ведь это вы его кормите, насколько я понимаю, а не он вас!
— Он кормит нас надеждой! А теперь тсссс! Начинается.
Взоры собравшихся хомяков обратились к другому возвышению. Там уже стоял Фронзо.
— Дорогие хомяки полей! — Фронзо обвел взглядом собравшихся. — Испокон веку собираемся мы на седьмую ночь, дабы всем вместе испросить милости у сосуда надежды, дарующего нам добрый урожай. Впереди зима, и всем нам хочется, чтобы наши кладовые были полны. Но сегодня мы будем просить у сосуда надежды еще одной милости — пусть отвратит он от нас беду, пусть спасет нас от беспощадного ворошителя наших угодий! Пусть избавит нас от злодея!
Все хомяки теперь снова обратились к горшку и замерли в оцепенении.
— Сосуд надежды! — возвысил голос Фронзо. — К тебе взываем мы! Прими наши скромные дары, услышь наши просьбы! Спаси нас!
Тут все хомяки, как по команде, стали повторять за Фронзо: «Прими!», «Услышь!», «Спаси!».
Эти слова звучали так проникновенно, что даже я, признаться, почувствовал какое-то волнение. Мне почему-то вспомнились рассказы моей прабабушки о древней благословенной земле Ассирии, о том, как они тогда жили, как надеялись на лучшее будущее. Н-да…
Ну ладно, это когда было. А эти сидят уши развесив и слушают толстопузого!
— Дорогие хомяки! — заговорил опять Фронзо. — Сосуд надежды услышал ваши просьбы! Идите по домам! И пусть надежда не покинет вас!
Хомяки потянулись к выходу.
Эльвира вскочила на возвышение и громко крикнула:
— Подождите!
Хомяки обернулись и уставились на хомячиху.
— Подождите! — снова воскликнула Эльвира. — К нам в гости пришел наш дальний родственник. Из города. — Эльвира махнула мне лапой, и я поспешил подняться на возвышение. — Это Фредди. Прошу вас, выслушайте его. Он знает, как нам спастись от злодея! И не смотрите, что он ростом не вышел. Он парень смышленый! Мал, да удал!
Со всех сторон на меня смотрели любопытные глаза. И только Фронзо отвел взгляд в сторону и скривился в недоброй усмешке. Мне стало не по себе. Но делать было нечего, нужно было что-то говорить.
Я откашлялся.
— Дорогие хомяки! — начал я. — Есть только один способ спастись от злодея.
Я рассказал им, что представляет собой этот самый «злодей». Пришлось им сначала объяснить, что такое машины и зачем они нужны людям, что такое тракторы и прочая техника. Потом я перешел к существу дела и сообщил им о том, что на этом поле будет возведен автомобильный завод.
— Люди знают, что вы живете на этом поле. Но они все равно построят свой завод. А это значит, что «злодей» уйдет отсюда только тогда, когда никого из вас не будет в живых. — Я обвел взглядом притихших хомяков. — Помешать этому нельзя. Можно только уйти отсюда. И в этом ваше спасение! Вам нужно уходить, и причем немедленно!
Хомяки молча смотрели на меня.
— Не слушайте его! Он врет! — разорвал тишину чей-то визгливый голос.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Пока я разглагольствовал, Фронзо успел забраться на постамент с горшком и теперь громил меня оттуда на чем свет стоит.
