Тереза изумленно вскинула бровь.
— Меня? Каким образом?
— Ты ведь любишь слойки?
— Очень, — кивнула она, все еще недоумевая.
— Тогда радуйся: тебе представился шанс насладиться еще одной! — торжественно произнес Брюс. С этими словами он отодвинул чашку, стоявшую перед его десертной тарелкой, на которой, аппетитно поблескивая запекшимся в духовке джемом и белея крупинками сахара, покоилась нетронутая слойка.
Тереза так и прикипела к ней взглядом.
— Ну, теперь удостоверилась? Как я и говорил, что ни делается, все к лучшему.
Вероятно, за время беседы Тереза успела забыть, что Брюс не смог доесть своего десерта.
И уж наверняка не задумывалась над тем, что слойка может быть предложена ей. Но сейчас перспектива некоего дополнительного наслаждения словно затмила для нее все остальное.
На пару секунд она замерла, не сводя глаз с любимого лакомства.
Тем временем Брюс придвинул тарелку поближе к ней.
— Ну что же ты? Бери!
Его слова как будто вернули Терезу к реальности.
— Нет-нет, я не возьму… Зачем? И так уже две штуки съела…
Брюс пристально взглянул на нее.
— Стесняешься, что ли? Напрасно. Ведь я все равно не стану есть. А тебе хочется, я же вижу.
— Нет.
— Брось, солнышко. О чем мы вообще спорим? Съешь эту слойку — и дело с концом!
На скулах Терезы проступил румянец смущения. Она явно чувствовала себя не в своей тарелке из-за того, что Брюс сумел угадать ее желание.
— Не буду я ее есть, — упрямо произнесла она, поднимаясь из-за стола.
Глаза Брюса блеснули.
— Нет? — тихо произнес он.
— Нет!
— Тогда я сам съем эту несчастную слойку.
Во взгляде Терезы промелькнуло недоумение. Она понимала, что Брюс неспроста сделал подобное заявление, однако мотивы, которыми он в данном случае руководствовался, оставались ей непонятными.
— Да, съем! — продолжил он, беря слойку и тоже поднимаясь. — И пусть тебе будет стыдно!
— Глупости говоришь, — фыркнула Тереза. — Почему мне должно быть стыдно?
— Потому что ты станешь спокойно смотреть, как я мучаюсь, — пояснил Брюс, с нарочитым отвращением оглядывая слойку. — Ведь мне будет больно!
Тереза разинула рот. Подобный поворот явился для нее полной неожиданностью.
— А ты… А ты не ешь, — растерянно пролепетала она.
— Не могу, — вздохнул Брюс.
Тереза подозрительно нахмурилась.
— Почему?
— Вопрос принципа. Так или иначе, эта плюшка должна быть съедена.
— Слойка, — машинально поправила его Тереза, глядя на зажатый меж пальцев Брюса предмет спора. И проглотила слюнки, даже не заметив этого.
Зато Брюс прекрасно все видел.
— А знаешь, что я сейчас сделаю? — вкрадчиво произнес он, начиная потихоньку двигаться вперед.
Встрепенувшись, Тереза заставила себя отвести от сдобы взгляд.
— Да?
— Самолично скормлю тебе эту штуковину. — С этими словами он отломил от слойки небольшой кусочек и подступил с ним к Терезе вплотную.
Только тут она осознала, что оказалась в ловушке: позади нее находилась кухонная стойка, впереди Брюс. Правда, оставалась еще небольшая возможность маневра.
Быстро оценив ситуацию, Тереза сделала движение вправо, однако Брюс был настороже и не дал ей уйти. Тогда она метнулась влево… и на этот раз окончательно угодила в тупик, очутившись в углу между стеной и мойкой.
Взволнованно дыша, Тереза остановилась. Ее упругая грудь вздымалась. Брюс смотрел на нее в упор. Их взгляды встретились и словно сцепились. Обоим стало ясно, что это уже нечто большее, нежели игра.
— Открой ротик, дорогая, — негромко произнес Брюс.
— Нет, — так же тихо, но решительно ответила Тереза.
— Хорошо! Пусть это будет на твоей совести. Я начинаю есть.
Не сводя с нее глаз, он медленно поднес ломтик к своим губам. Тереза наблюдала за его действиями как завороженная. В самый последний момент рука Брюса застыла.
— Не передумала?
— Нет.
— Тогда смотри. Я кладу этот кусок в рот, видишь?
Он действительно сделал то, о чем говорил: на глазах Терезы положил ломтик слойки в рот и принялся медленно, будто через силу жевать. Через мгновение у него вырвался сдавленный стон, который должен был доказать Терезе, как больно ему есть.
Зрачки ее расширились.
Весьма наглядно произведя мучительное глотательное движение, Брюс с печальным вздохом отломил от слойки следующий кусочек. Некоторое время он оглядывал его со всех сторон, будто примериваясь, как бы половчее съесть, чтобы избежать болезненных ощущений. После чего, картинно морщась и всем своим видом выражая страдание, Брюс поднес ломтик ко рту.
— Нет! — воскликнула Тереза.
Ну наконец-то! — с внутренней усмешкой подумал Брюс.
— Что? — спросил он, испытующе глядя на нее.
— Не нужно. Если тебе больно, не ешь.
Брюс взглянул на ломтик и на слойку.
— А как же быть?
— Я… согласна съесть это.
Тереза потянулась было к слойке, но Брюс отвел ее руку.
— Э нет! Я тебе не верю. Скажешь, что съешь, а потом… Лучше все-таки я сам тебя покормлю, идет?
Повисла напряженная пауза. Тереза опустила ресницы, потом подняла и внимательно посмотрела на Брюса. В ее глазах читался немой вопрос.
Брюс ответил серьезным взглядом, хотя уголки его губ были приподняты.
Всякий, кто видел бы сейчас этих двоих, сообразил бы, что между ними, кроме совершенно очевидного диалога, происходит еще и другой, безмолвный и наверняка не вполне ясный даже им самим.
— Ладно, — шепнула Тереза.
Глаза Брюса блеснули.
— Вообще-то слойка очень вкусная, в другое время я бы проглотил ее в два счета, но сейчас… — Он прервал сам себя. — Ну, приступим. Открой, пожалуйста, рот.
Когда Тереза безропотно выполнила просьбу и раскрыла кораллового цвета губы, на которых после умывания в гримерной «Форума» не осталось даже следа губной помады, в его голове промчалась мысль, что сегодня, похоже, сбываются самые смелые его мечты. Ведь совсем недавно, сидя в этой самой кухне, он грезил об ужине в спальне, о том, как будет кормить обнаженную Терезу слойками, отламывая по кусочку. А сейчас это происходит на самом деле! На миг Брюсу показалось, что он спит и видит чудесный сон.
Но нет, вот же она, Тереза! Стоит и ждет, чтобы он положил ей в рот первый ломтик слойки.
