— Нет, это было бы великолепно! Она всегда благосклонна к парням вроде вас, ну к таким, кто пишет руководства по лечению зубов и так далее. Она, конечно, отнесется с уважением к тому, что вы ей скажете.
Обиженный Рейли возразил:
— Видите ли, я в своей жизни не написал еще ни одного руководства, не говоря уже о том, чтобы знать, как надо должным образом ухаживать за зубами…
— Вы должны ей все изложить, — настаивал Гленденинг, будто Рейли не произнес ни слова, — вы должны представить ей это все в научном свете. Ей это понравится. Скажите ей, что мы должны пожениться, потому что принадлежим к одному классу. Я слышал, что этот ее дядя, у которого она должна была жить в Лондоне, какой-то пэр. Поэтому нет причины…
— Лорд Гленденинг, — перебил Рейли своего нанимателя. Это было не совсем вежливо, но слова его прозвучали очень эмоционально: — Я врач. Я не сваха. И не стану помогать вам в том, чтобы принудить эту молодую женщину выйти за вас замуж.
Граф явно был не очень умен. Он был слишком хорош собой, чтобы пользоваться мозгами для достижения какой-нибудь цели, по крайней мере не привык использовать их регулярно. Рейли хорошо знал этот тип людей. Половина студентов Оксфорда были точно такими же, как этот граф, поступали они в колледж только потому, что их отцы и отцы отцов посещали его, а вовсе не потому, что их снедалa жажда знаний.
Но в отличие от многих известных Рейли молодых людей граф обладал некой хитростью, чем-то вроде животного инстинкта выживания.
Именно этот инстинкт, а не расчет, заставил Гленденинга произнести свою следующую фразу:
— Ну что за стыд! Право же, это просто позор! Потому что я надеялся выкурить ее из этого коттеджа до того, как начнется весеннее половодье и наводнение. Хорошо еще было, когда там жили се родители, но ведь теперь весной она будет там одна, одна со своей… проблемой… Я не уверен, что разумно оставлять ее одну в изоляции и без помощи…
Рейли не хотелось задавать вопроса, который напрашивался сам собой. Он понимал, что граф играет на нем, как на фортепьяно.
И все же не смог совладать с собой. Он против воли спросил:
— Проблема? Что, собственно, вы имеете в виду? У молодой леди есть… проблема?
— Ну… я ничего не хотел говорить, — ответил Гленденинг со смущенным и как бы извиняющимся видом. — И меньше всего мне хотелось бы посвящать в это вас. Но, право же, тревожиться не о чем. Во всяком случае, я не думаю, что стоит тревожиться. Просто… с тех пор как она вернулась, она ведет себя несколько странно… Ничего особенно тревожного. Ну, если не считать того, что она сбежала от тех, кто должен был за ней присматривать, и вернулась сюда без особенно серьезной причины. Но правда заключается в том, что с тех пор, как она вернулась, она… ну, стала какой-то… какой-то странной.
— Потому что не хочет выходить за вас замуж? — спросил Рейли деревянным голосом.
— Да, и это тоже, но есть и кое-что еще. Она бродит глубокой ночью по кладбищу и записывает что-то в тетрадь.
Вопреки своему намерению ничему не удивляться Рейли уставился на графа широко раскрытыми глазами.
— Записывает что-то в тетрадь, — повторил он. — На кладбище. И делает это глубокой ночью. Да, и это еще не все. Она повадилась ходить в деревню, когда стемнеет, все с той же тетрадью, ну той, что берет с собой на кладбище. Она ходит из дома в дом и что-то записывает в тетрадь. Потом запирается в задней комнате коттеджа и никого туда не пускает. И не говорит, что она там прячет. Возможно, что-нибудь вполне невинное. Но люди…
Гленденинг пожал широченными плечами, потом продолжил свой рассказ:
— Ну, люди всякое болтают. И должен вам признаться, что у меня возникает неприятное чувство… Представьте, молодая женщина живет в коттедже одна-одинешснька, а весной ей грозит наводнение. У нас, на острове Скай, зимы довольно мягкие, но, поверьте мне, когда снег на горах начинает таять… И если к тому же девица повредилась в уме… она и вовсе может рехнуться… Я никогда не прощу себе, если мы найдем ее замерзшую или выловим труп из моря. Скажу вам честно, мне не хотелось бы писать ее родителям о трагедии…
— Правильно.
Рейли старался говорить спокойно. Он не хотел, чтобы его волнение стало заметно графу. Гленденинг, должно быть, вышивал узоры своей фантазии по канве правды, чтобы склонить его к сотрудничеству.
Но если даже часть того, что ему рассказал граф, была правдой, им пришлось бы иметь дело с женщиной с серьезным психическим расстройством. Почему бы женщина — женщина вообще — пожелала предпочесть безопасности и защищенности жизни с любящими родственниками одиночество на острове Скай? Если даже оставить в стороне ее прогулки по кладбищу глубокой ночью?
Сердце Рейли тревожно и бурно забилось. Неужели эта мисс Доннегал станет его первой пациенткой? Но постойте! Если эта женщина действительно настолько неуравновешенна, как говорит Гленденинг, то почему он хочет на ней жениться?
— Ну это же очевидно, — ответил Гленденинг, когда Рейли прямо спросил его об этом. — Я люблю ее.
Да, это было так просто. Всего три коротких слова, а в них оказалось заложено столько бесценной информации. Право же, это было трогательно — привязанность к женщине, столь явно нуждавшейся в помощи Рейли.
Надо дождаться ответа Пирсона и Шелли, которым он опишет свою пациентку. Они просто позеленеют от зависти.
И все же ему не следовало выказывать свой энтузиазм. Гленденинг был явно без ума от этой женщины.
— Я полагаю, — медленно сказал Рейли, — мне следует нанести ей краткий визит. Просто чтобы убедиться в серьезности ее… гм… недуга.
Гленденинг одобрительно похлопал своими огромными ручищами. Эти хлопки прозвучали как не слишком отдаленные раскаты грома, и шум снова обеспокоил вчерашних собутыльников Рейли, которые вновь заворочались и застонали.
— Я знал, что вы как раз подойдете для этой работы, — сказал счастливый граф, — я понял это, как только увидел вас.
В тот момент, когда граф увидел Рейли Стэнтона, тот в беспамятстве лежал лицом вниз в баре местной таверны.
Но Рейли не счел необходимым напоминать своему нанимателю об этом обстоятельстве. Вместо этого он сказал:
— Если только вы мне скажете, где раздобыть теплой воды, я переоденусь, помоюсь и побреюсь…
Таким образом, несколькими часами позже Рейли ехал на лохматом, но резвом коньке, специально пригнанном из конюшни графа. И мальчик, доставивший его, пояснил, что эта лошадка выделена специально для личных надобностей доктора. Мальчик, сообщивший, что его имя Роб и что он назван так в честь давно усопшего древнего короля, был приставлен к Рейли в качестве проводника, готового сопровождать его в поездках по острову, и эту обязанность он принял, по-видимому, без лишних слов и возражений, но со времени начала их путешествия не назвал ни одного примечательного места, если не считать замка Гленденинг, возвышавшегося над деревней. Впрочем, едва ли этим именем можно было назвать ветхие хижины, выстроившиеся вдоль пирса. Замок походил на хищную птицу, примостившуюся на краю утеса примерно на высоте двести футов над уровнем моря.
