✓ Президиум ВС СССР принял указ «О военном налоге». Он взимался со всех граждан СССР, достигших 18 лет. От налога освобождались военнослужащие и члены их семей, мужчины старше 60 лет и женщины старше 55 лет, а также пенсионеры, не имеющие других источников дохода. Налог составлял 7–10 процентов заработной платы у рабочих и служащих; крестьяне платили от 150 до 600 рублей в год с каждого члена семьи. Для граждан, подлежавших по возрасту призыву на действительную военную службу или по призыву по мобилизации, но немобилизованных или освобожденных от призыва, налог увеличивался на 50 процентов. За годы войны налог дал в бюджет 72,1 миллиарда рублей.
31 декабря 1941 года
✓ К 31 декабря Красная Армия с начала войны потеряла 2 993 803 человека убитыми и 1 314 291 ранеными (всего 4 308 094 человека). В плен попало, по одним данным, 2 миллиона человек, по другим – 3,9 миллиона. Погиб практически весь первый стратегический эшелон – наиболее подготовленные кадровые войска. Кроме того, Красная Армия лишилась более 6 миллионов единиц стрелкового оружия (67 процентов того, что имелось на 22 июня 1941 года), 20 тысяч танков и самоходных артиллерийских установок (91 процент), 100 тысяч орудий и минометов (90 процентов), 10 тысяч самолетов (90 процентов), общие потери боеприпасов составили 24 тысячи вагонов.
Немцы за этот же период потеряли на Восточном фронте 750 тысяч (по другим данным, 830 тысяч) убитыми и ранеными.
Елка в детском госпитале. Зима 1941–1942 гг.
✓ В блокадном Ленинграде в декабре от голода умер 55 881 человек (в ноябре 11 085 человек) – столько, сколько до войны умирало в год. Умирали старые и молодые, мужчины и женщины. У людей слабели руки и ноги, смерть настигала везде. На улице человек падал и больше не вставал. В квартире ложился спать и засыпал навеки. Хоронить было трудно: уже давно не работал транспорт. Первое время тела вез на кладбище кто-нибудь из семьи посильнее через весь город на саночках. Хоронили без гробов, обернув в простыню или одеяло. Но вскоре живые уже были не в состоянии отдать последний долг своим близким: рыть в одиночку мерзлую землю было нереально. Умерших оставляли на кладбищах, у моргов, а то и просто на улицах, когда не хватало сил. Работники коммунального хозяйства ежедневно объезжали город, подбирали трупы на улицах и отвозили их на грузовых машинах на Серафимовское, Большеохтинское, Смоленское, Богословское кладбища. Но больше всего увозили на окраину города, на огромный пустырь рядом со старой Пискаревской дорогой, – в самое безопасное место, туда, куда не долетали снаряды и где не было заводов, которые могли бы бомбить немцы. Так образовалось Пискаревское кладбище. Команды МПВО взрывали промерзшую землю и опускали в братские могилы десятки, а иногда и сотни трупов, не зная имени умерших.
Ленинградцы копают окопы зимой. Январь 1942 г. © РИА «Новости»
В декабре в Ленинграде были созданы комсомольско-молодежные бытовые отряды. Молодые люди, сами шатаясь от голода, обходили квартиры, оказывали посильную медицинскую помощь, уход за истощенными, сообщали о найденных в квартирах умерших, забирали в детские дома детей, оставшихся без родителей. А «Правда» 23 декабря в рубрике «Со всех концов СССР» сообщала, что в Ленинграде открываются 23 новых пункта по ремонту обуви и 33 пункта по ремонту и индивидуальному пошиву одежды и белья.
В конце декабря у районных карточных бюро в Ленинграде стали скапливаться толпы за получением карточек взамен утерянных. Узнав об этом, секретарь Ленинградского обкома ВКП (б) А. А. Жданов попросил дать ему справку о потерях. Выяснилось, что в октябре было выдано 4 800, в ноябре 13 тысяч, а в декабре – 24 тысячи карточек взамен утерянных. Жданов пригласил к себе члена военного совета Ленинградского фронта А. А. Кузнецова, председателя исполкома Ленсовета П. С. Попкова, секретаря Ленинградского горкома Я. Ф. Капустина и уполномоченного по снабжению продовольствием Ленинграда и Ленинградского фронта Д. В. Павлова и просил высказаться, как поступать дальше. Кузнецов и Павлов предложили не выдавать карточек взамен утерянных. Павлов вспоминал: «Хотя эта мера суровая, жестокая, но в сложившихся условиях только она может пресечь утечку продовольствия, заявили мы». Капустин и Попков сказали: карточки нужно выдавать, так как Ленинград находится в исключительном положении и человек, потерявший карточку, ни за какие деньги не сможет приобрести продукты питания. Жданов решил: «Если крутыми мерами не пресечь потерю карточек, то катастрофа может коснуться не отдельных людей, а многих. Выдача карточек взамен утерянных – это широкие ворота для утечки продовольствия. Их надо закрыть. Городскому бюро следует разрешить выдавать карточки лишь в исключительных случаях и то под строгим контролем». Как писал Павлов в своей книге «Стойкость», «потери» карточек прекратились, в чем позволим себе с ним не согласиться: карточки продолжали красть, они продолжали пропадать, только в Ленинграде все меньше и меньше людей обращались с просьбами восстановить их: утрата даже 3-дневного, пусть мизерного пайка, в ту зиму означала верную смерть. Кошек, собак и птиц блокадники съели еще осенью. В городе работали несколько рынков, где на обручальное кольцо можно было выменять полкило хлеба. В те дни многие коллекционеры за буханку хлеба расставались с бесценными произведениями искусства. Какие-то личности продавали на рынках пирожки с мясом, но большинство ленинградцев боялись их покупать: поговаривали, что мясо человеческое. Слухи эти подтвердились после 1991 года, когда были открыты некоторые архивы КГБ. Действительно, в блокадном городе действовало несколько банд, воровавших и детей на улицах, не гнушавшихся и замерзшими телами умерших. Но надо отметить, что, хотя на почве голода многие блокадники сходили с ума, случаев каннибализма среди населения отмечено практически не было.
