Никто не говорит о черни. На Востоке благодаря влиянию ислама она особенно темна, забита, бесправна. Никто не говорит о родовой аристократии. Реформы значительно уменьшили безграничную власть беев на полуострове. Но крымско-татарское дворянство, то есть мурзы? Ведь Шахин-Гирей, как и Петр Великий, проводил преобразования, учитывая их интересы. Он назначал их на высокие и хорошо оплачиваемые должности в своей администрации, в новом, регулярном войске, создаваемом по европейскому образцу. К сожалению, за эти годы не слишком много богатых и влиятельных мурз перешли в стан твердых и последовательных его сторонников…
Парфентий, наблюдая за барином и его августейшим гостем из комнаты через окна, выходящие на веранду, точно вычислил время ритуала, исполняемого здесь неукоснительно. Поднос с двумя чашками дымящегося черного кофе и вазочкой с тонкими ломтиками пахлавы он подал в тот момент, когда беседа приобрела непринужденный характер. Веселитский вручил хану план подготовки к переезду. Шахин-Гирей бегло его прочитал. Они принялись обсуждать всевозможные детали.
Как истинный поэт, светлейший хан питал необоримое пристрастие к подробностям, даже самым мельчайшим. Конечно, он удивился, что Филисов не станет его провожать и приписал это собственным неприязненным отношениям с обер-комендантом. Потом задал вопросы о почетном карауле: кто будет ехать впереди его кареты — адъютант или подполковник Щетнев, командир батальона? Сколько солдат будет стоять, у ворот и сколько — у трапа корабля? Какую музыку станет играть полковой оркестр?
Немало беспокоили повелителя и бытовые условия. Тут Петр Петрович сильно затруднялся с ответами, так как сам на корабле «Хотин» еще не был. Имеются ли там каюты, приличествующие положению монарха? Можно ли в них перестелить ковры? Ибо светлейший хан никогда не пользуется хороссанскими или турецкими, но только — крымско-татарскими килимами[12], принадлежащими к типу кобекли-орта и никакому другому.
— Что это такое? — спросил посланник.
— Гениальное произведение моего народа.
— Они есть в вашем дворце в Бахчисарае?
— Да. У меня в спальне. Два из них я привез в Кафу, из Кафы — сюда, в Керчь. Видя их, я засыпаю спокойно.
— Не могу припомнить, — признался Веселитский.
— Ну как же! — заволновался хан. — Во-первых, расцветка. Основная: темно-синяя, желтая или коричневая, во-вторых, узор. Он состоит из трех рядов прямоугольных рамок, середина его — из пяти рядов концентрических ромбов, углы каковых заканчиваются тоже ромбами, но — небольшими. Или же заканчиваются они схематизированными трехлепестковыми цветами ярм-гуль…
Бесспорно, его светлость сейчас пребывал в отличном расположении духа. Он долго рассказывал действительному статскому советнику о килимах. Человек тонкого художественного вкуса, Шахин-Гирей замечательно разбирался в особенностях сих ремесленных изделий. Он даже пообещал по возвращении ханского двора в Бахчисарай подарить Веселитскому ковер «кобекли-орта» своей любимой расцветки и размером не менее 3,58 на 2,93 метра.
«Как странно, — размышлял тем временем дипломат. — Столь высоко ценить вещи, изготовляемые народом, но не любить самое народ. Затеять настоящую революцию в стране, но не обладать железной волей революционного лидера. Раздавать направо и налево должности, деньги, привилегии, но не создать вокруг себя тесной когорты преданных единомышленников, без которых никакая революция не делается…»
Петр Петрович слушал монолог хана о килимах, согласно кивал головой и тайком посматривал на карманные часы на серебряной цепочке с брелоком. Он давно извлек их из правого кармана камзола, держал, зажав а ладони, и чувствовал, как внутри механизма качается балансир, как ритмично пощелкивают зубчатые колесики, сцепляясь друг с другом, а на циферблате толчками передвигается длинная минутная стрелка.
— Ваше превосходительство! — громко провозгласил Парфентий, появившись на пороге. — По вашему вызову прибыла сейчас госпожа Аржанова, вдова подполковника Ширванского пехотного полка. Прикажете принять или отправить восвояси?
— Анастасия Аржанова? — услышал этот доклад светлейший хан. — Неужели она снова в Крыму?
— Разве вы знакомы с ней, ваша светлость? — делано удивился Веселитский. Ему было кое-что известно о предыдущей командировке Флоры на полуостров.
— Знаком, — кивнул Шахин-Гирей.
— Может быть, пригласить ее?
— Обязательно. Я по-прежнему неравнодушен к женской красоте.
— Думаю, вам есть с чем сравнивать, — пошутил действительный статский советник. — Гаремы восточных владык…
— О нет! — перебил его правитель, — Вы ведь знаете, я — против диких азиатских нравов. У меня только три жены…
«И восемь наложниц в возрасте от четырнадцати до двадцати лет, купленных на невольничьем рынке в Гёзлёве!» — добавил про себя Веселитский.
Однако пикантный разговор о женщинах им пришлось прекратить. Камердинер привел на веранду посетительницу. Петр Петрович ожидал опять увидеть на ней синее карако, так выгодно подчеркивающее ее стройную фигуру. Но не по-осеннему теплая погода позволила Аржановой сегодня надеть обычное платье для визитов изумрудного цвета, накинув на плечи тонкую шаль из валенсийского кружева.
— Добрый день, ваша светлость! Добрый день, ваше превосходительство! — присела в глубоком реверансе молодая женщина, одновременно приветствуя и хана, и главу русской дипломатической миссии.
— Добрый день, любезная Анастасия Петровна! Вижу, отдых пошел вам на пользу, выглядите вы замечательно! — Петр Петрович шагнул к ней, поцеловал протянутую руку, весело заговорил о погоде.
Возможно, светлейший хан тоже хотел бы прикоснуться губами к прелестной ручке, так же запросто обратиться к старой своей знакомой, с улыбкой говорить ей комплименты. Однако восточный этикет подобных вольностей не допускал. Согласно законам шариата, в общественных местах, на людях мужчинам следовало избегать женщин, как зачумленных, зато дома они могли обращаться с женами и наложницами точно с рабочей скотиной.
Правитель крымско-татарского государства лишь издали чуть-чуть поклонился красавице, приложив правую руку сначала ко лбу, потом — к сердцу. Таким образом, он оказал ей почет, почти немыслимый в исламском обществе по отношению к лицам противоположного пола.
Аржанова это понимала.
— Безмерно рада снова видеть вас, ваша светлость, — сказала она. — Надеюсь, вы пребываете в добром здравии?
Анастасия начала светскую беседу и повела ее легко, свободно, просто. Прошлые встречи с Шахин-Гиреем давали ей такое право. Доверяя русской путешественнице, посетившей его страну осенью 1780 года, хан тогда передал с ней частное письмо к великой царице. Еще он просил вдову подполковника в разговоре с государыней хвалить его правление, больше рассказывая о достижениях, чем о недостатках. Она честно исполнила его просьбу.
