Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
Нет, я вовсе не из тех, для кого Сталин — это «наше все». Неужели для того, чтобы вывести в космос искусственный спутник и выиграть в самой страшной войне, необходимо физически перебить несколько миллионов политических оппонентов, а треть страны посадить в лагеря? Если бы над нашей страной большевики не устраивали своих экспериментов, а Сталин не кидал в тюрьмы всех, кто на него косо посмотрел, Россия смогла бы в своем развитии шагнуть еще дальше.
В августовском номере 2009 года международного ежемесячника «Совершенно секретно» я прочел интересную статью Владимира Воронова «Русские не сдаются», где автор описывает малоизвестные события Первой мировой войны. Позволю себе его процитировать:
«Армия Российской империи три года держала удар военной машины трех империй — Германской, Австро-Венгерской и Османской — на огромном фронте от Балтики до Черного моря. Царские генералы и их солдаты вглубь Отечества врага так и не пустили. Генералам приходилось отступать, но армия под их началом отходила дисциплинированно и организованно, только по приказу. Да и гражданское население старались на поругание врагу не оставлять, по возможности эвакуируя.
«Антинародный царский режим» не додумался репрессировать семьи попавших в плен, а «угнетенные народы» не спешили переходить на сторону врага целыми армиями. Пленные не записывались в легионы, чтобы с оружием в руках воевать против собственной страны, подобно тому как спустя четверть зека это сделали сотни тысяч красноармейцев. И на стороне кайзера не воевал миллион русских добровольцев, не было власовцев. В 1914-м никому и в страшном сне не могло присниться, чтобы казаки сражались в германских рядах».
Трудно не согласиться с автором этих строк. Да, я понимаю причины нынешней популярности Сталина, но не террор и репрессии являются двигателями прогресса и гарантиями победы. Да и победы в той самой страшной войне мы добились страшной ценой, потому и война была страшная.
Нельзя закатать народ в асфальт культа личности. Талант русского народа, его воля не были сломлены коммунизмом. Более того, русский народ переродил коммунизм, ассимилировал сталинский режим, приспособился к нему, насколько это вообще было возможно, а потому и добился многого — несмотря на сталинские порядки.
Нет, я совсем не склонен недооценивать ужасы сталинизма. Но то, что сейчас происходит с нашей «элитой общества», мне тоже совсем не нравится. Особенно это заметно на расстоянии или в разлуке с Родиной.
Недавно, приехав из Брюсселя в Москву в отпуск, я пригласил жену сходить в один популярный ресторан. И что же? Кроме разочарования, никакого послевкусия он мне не оставил. За соседними столиками сидели разные компании: две «не первой свежести» девицы-показушницы, шарившие по залу своими перекрашенными глазищами, группа вызывающе громко ржащих мужиков мафиозного вида, какой-то престарелый богатый педофил, с нетерпением наблюдавший, когда его спутница-школьница доест, наконец, итальянский десерт, парочка богемного вида педиков, нервно гладивших под столом друг другу коленки.
Во что мы превращаемся с нашей пресловутой Рублевкой на фоне совсем небогатой и не очень-то счастливой страны? Я бы вообще сменил старые названия этих шоссе. Предлагаю переименовать Рублево-Успенское, Подушкин-ское и Новорижское шоссе в «Рублево-Успешное», «Продажкинское» и «Нуворишское», или, как вариант, «Ну и воришское!». Приличные люди, которые в свое время обзавелись там загородным жильем, теперь стесняются признаваться в этом — в такой гадюшник превращается теперь район проживания нашей так называемой «элиты». И чем больше эту «элиту» и ее изощренные развлечения показывает наше телевидение, тем больше сталинистов становится в России.
Если кому-то в голову по прочтении этих строк придет мысль, что, мол, Рогозин вновь подался в оппозиционеры, напрасно. Не я один так думаю. Не только настоящая интеллигенция чувствует боль за то, что происходит вырождение культурного слоя страны, но и все порядочные люди во власти понимают, что элита должна вести себя достойно, жить по совести и закону, не зарываться. Пора положить конец разврату и вседозволенности. И не надо ждать, когда в очередной раз об этом скажет руководство страны. Это каждого касается, и каждый с себя должен начать очищение страны от плесени.
Но вернусь в август 1991-го. В те, уже ставшие историей, дни безответственного гэкачепистского демарша я видел на улицах Москвы много самых разных людей. Не разбираясь в тонкостях политики и не подозревая, куда все катится, они инстинктивно признавали силу и историзм именно за Ельциным. Широкие народные массы поверили в него и готовы были стать под его знамена. Многие из них искренне полагали, что российские власти — Ельцин и парламент России — сумеют вывести страну из смуты и сохранить Советский Союз. Уже с утра 19 августа защитники Верховного Совета РСФСР стали небольшими группами собираться вокруг его здания на Краснопресненской набережной. К вечеру их стало много, а на утро 20 августа сотни тысяч людей заполнили всю площадь между Домом Советов и парком Павлика Морозова.
Кого я там только ни встретил: и озабоченных активистов демократических движений, и заговорщически оглядывающихся депутатов, и возбужденных до крайности профессиональных зевак и ротозеев… Но основную массу народа составляли обычные граждане, уязвленные устроенной гэкачепистами провокацией и раззадоренные их очевидной трусостью и нерешительностью.
Кого я точно не встретил ни там, ни в других местах, так это советских коммунистов «последнего розлива» и моих старых знакомых — комсомольских пройдох. Никто из них так и не решился не только на то, чтобы уйти в лес к партизанам, но даже хотя бы собраться и заявить во всеуслышание о своей особой позиции. Пропащие люди пропали совсем.
Узнав об обращении ГКЧП, я рванул в Верховный Совет на поиски моих «конституционно-демократических» соратников. Российский парламент был пуст. Депутаты — эти «бескомпромиссные борцы за дело своих избирателей» — благоразумно решили отсидеться дома. И только то крыло здания, где находились рабочие кабинеты депутатов Аксючица и Астафьева, действительно напоминало пчелиный улей. Несмотря на неприязнь к Ельцину, мы договорились максимально быстро распространить его свежее обращение и призвали своих сторонников собраться у здания Верховного Совета РСФСР для организации бессрочного митинга против ГКЧП.
Этим вечером мы с женой и сыном решили переночевать в доме у моих родителей. Отец долго спорил со мной по поводу случившегося, признавал, что вице-президент СССР Янаев и его компания совершили трагическую ошибку, которая может стоить стране жизни, но категорически настаивал, чтобы я не вмешивался в эти «разборки». Я его не слышал и вскоре заперся в кабинете. К утру мне надо было написать проект заявления, с которым Михаил Астафьев собирался от нашего имени выступать на митинге. Я тщательно подбирал слова, тем не менее текст получился излишне эмоциональным. В ту ночь я так и не смог заснуть, словно предчувствуя, что на следующий день в моей жизни произойдут важные события.
Утром вокруг Дома Советов все кипело. Сложно сказать, сколько там собралось народа, но это были сотни тысяч. В условном месте мы встретились с Астафьевым. Я передал ему напечатанный ночью текст, и мы стали вместе пробираться через толпу к входу в здание. К моему удивлению, Михаила Георгиевича многие узнавали (о, что значит телевизор!) и, горячо приветствуя, пропускали все ближе и ближе к заветной цели — проходу в здание парламента, у которого уже образовалась плотная депутатская пробка. Я устремился в образованный Астафьевым коридор и старался не отставать от моего знаменитого шефа.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
