Дождавшись, когда Трэйси уедет, Лорен направилась в кухню, чтобы сделать приготовления к ужину. И вдруг ее осенило: мужчина, женщина, маленький мальчик вместе, на пикнике, на природе. Они наверняка выглядели как семья. Но они не были семьей, и она строго наказала себе вспоминать об этом всякий раз, как расчувствуется по этому поводу.
Когда она возвратилась, Коул и Джим посмотрели на нее одновременно с одинаковым нетерпением. Она рассмеялась.
— Уверена, что точно так же смотрели пещерные мужчины и дети на пещерную женщину, когда она появлялась с пищей.
Коул тоже засмеялся.
— А то выражение лица, которое было у вас, когда вы не могли разжечь огонь, наверное, видел пещерный мужчина, когда, возвратившись домой, обнаруживал, что обед не готов, потому что женщина все еще терла палкой о палку, высекая огонь.
Лорен заинтересованно спросила:
— И что же пещерный мужчина говорил тогда пещерной женщине, а, Коул?
Он улыбнулся и ответил:
— Агга багга.
Джим тотчас принялся бегать вокруг с криками «агга багга» и тереть палкой о палку.
Под мирное журчание ручья и щебетание птиц они, стоя рука об руку, готовили ужин. Потом все вместе сели за стол для пикника и приступили к еде. После ужина Лорен уложила Джима спать и возвратилась к столу, отогнав мысли, что не должна подвергать себя испытанию, оставаясь наедине с Коулом.
Сумерки сгущались. Лорен разлила по чашкам кофе, принесенное из кухни, и села рядом с Коулом.
— Если вас не смущает неприглядный вид пирога, может быть, съедим по кусочку, — предложила она, — я сама его испекла.
— Джим, похоже, уже отведал? — со смехом заметил Коул, указав на недостающий, отломленный кусок.
Лорен тоже звонко рассмеялась.
— Наверное, мне следовало приучить его есть пирог вилкой, да?
Коул покачал головой.
— Какая разница. Все мальчишки такие.
— Вы говорите это с большим знанием дела, — сказала Лорен, поднося чашку ко рту. — У вас есть дети?
Сердце Коула защемило от боли.
Успокойся, Коул. Она ничего не знает.
— Трое братьев.
Ее глаза округлились.
— Передайте своей маме мое сочувствие.
— Что вы! — сказал он, смеясь. — Мы были не такими уж скверными детьми.
— Ну да! А какая из ваших проказ была самой ужасной? — спросила она, откусывая от пирога.
Когда несколькими минутами раньше Лорен заходила в дом, она заколола волосы сзади, но одна прядь выбилась и теперь падала ей на лицо. У Коула появилось безумное желание притянуть Лорен к себе и завести эту прядь ей за ухо, но он знал, что прикасаться к ней было бы большой ошибкой. Это могло плохо кончиться.
— Самое ужасное, что я натворил? Трудно сказать, — уклончиво ответил он, барабаня пальцем по подбородку, словно рылся в своей памяти. — Все зависит от того, какой вид преступления вас больше интересует. Обыкновенные выходки, потасовки? Или преступления, за которые нас могли задержать, преступления, за которые могли привлечь к суду по делам несовершеннолетних, преступления, которые могли повлечь смертную казнь?
— Стоп, стоп, — замахала она руками.
— Ну ладно, самое ужасное, что я когда-то натворил… я уговорил своего маленького братишку съехать на трехколесном велосипеде с горы.
— Это не так уж ужасно.
— Да, но в это время с другой стороны этой горы ехала машина.
— Вы тут были ни при чем. Вы не могли знать, что она там была.
— Дело не в этом, — сказал он, пожимая плечами. — Это ведь я его уговорил.
Она улыбнулась такой ребяческой фразе.
— И что же случилось?
— Я помчался домой с такой скоростью, что думал, мои легкие лопнут.
— А для него ведь все закончилось благополучно?
— Да. Хотя он заработал шрам на носу. — Коул помолчал. — О чем и старается мне напомнить при каждом удобном случае.
Она засмеялась и спросила:
— А чем он занимается сейчас?
— Он владелец магазина спортивных велосипедов.
Какой чудесный вечер, думал он, пока Лорен смеялась и говорила что-то насчет неминуемого возмездия. Теплая погода, россыпь звезд над головой, красивая женщина, сидящая напротив него за столом… если бы он мог взглянуть на это со стороны, то мог бы поклясться, что попал в волшебную сказку.
И будь он проклят, если не будет наслаждаться этой сказкой, пока она еще длится.
— Ну хорошо, а как насчет вас? — спросил он. — Есть ли темные пятна в вашем прошлом?
— Слишком много, — честно призналась она, поправляя скатерть, которую теребил ветерок.
— Какие же? — нетерпеливо спросил он. — Может, поделитесь?
— Несколько раз, стараясь заполучить свой антиквариат, я поступала не совсем красиво, — призналась Лорен с усмешкой, выдающей, что она вовсе не стыдилась этого.
— Приведите пример.
Она запнулась, краска медленно прилила к ее щекам.
— Однажды, во время сбора пожертвований в одном маленьком городке в Арканзасе, я буквально… подралась с одной вредной старухой из-за очень интересной вещицы.
— И сколько же той старухе было лет?
— Ой, — Лорен с невинным видом вертела в руках чашку с кофе, — возможно, за восемьдесят.
— Что?!
— Но она была весьма шустрой! — ничуть не раскаиваясь, сказала она. — Чуть не сбила меня с ног из-за этой вещи.
— И что же это была за бесценная вещь?
— Тостер.
Коул подождал минуту, надеясь услышать, что она шутит. Но это была не шутка.
— Вы вступили в драку с восьмидесятилетней старухой из-за тостера?
Лорен энергично кивнула.
— Он стоил того. Это моя любимая модель тостера. И у него есть своя история. У всех старинных вещей есть свои маленькие истории.
— О, я должен услышать эту историю, — сказал Коул, допивая кофе, — расскажите мне историю этого тостера.
— Ну, этот тостер был даже не распакован. Судя по рисунку на коробке, дизайн его был просто превосходен. Сверху к коробке была прикреплена открытка, — воодушевленно рассказывала она. — Это был свадебный подарок. Там стояла дата — первое августа тысяча девятьсот тридцать шестого года. Открытка была от тетки невесты, она написала, как счастлива оттого, что ее племянница встретила свою любовь.
— Как мило, — сказал Коул с кривой усмешкой, пытаясь понять, почему она сражалась за этот осколок чьей-то чужой истории. — Интересно, почему племянница ни разу не воспользовалась им?
