Но нет, хватит с нее этих «американских горок».
— Слушай, — сказала она как можно равнодушнее, — нам надо решить, что делать с нашим браком.
Коул был не в состоянии отвести от нее взгляд. Отрицать больше невозможно — он любит ее, любит страстно.
Последние несколько дней были для него каким-то кошмаром. Он уехал домой, в Сиэтл. Получил нагоняй от родителей, которые, узнав, что он натворил, поклялись, что откажутся от него и удочерят Лорен. Потом, все обдумав, он упросил братьев поехать с ним.
Но приехал он сюда не только для того, чтобы закончить работу над магазином Лорен и быть рядом со своим сыном. Приехал потому, что любит ее и не может без нее жить. Хочет быть с Лорен каждый день, каждую ночь, каждую минуту.
Он безумно скучал по ней. И готов был перевернуть небеса, если потребуется, чтобы заставить ее признаться в том, что она тоже скучала по нему.
— Я никуда не отпущу тебя, Лорен. Я хочу снова жениться на тебе. На этот раз в кругу наших друзей и родственников. И чтобы Джим стоял рядом со своими родителями.
Лорен снова почувствовала себя на жестком сиденье «американских горок». Она круто взмыла вверх, как только взглянула в его глаза. Надежда не умирает никогда, как кто-то сказал однажды, но она смотрела на это реальней. Ей нужно быть абсолютно уверенной в том, что она все правильно поняла.
— Коул, я…
Но он, не слушая ее, опустился перед ней на колени.
— Лорен, — начал он, и серьезность в его глазах грозила уничтожить остатки то ли злости, то ли недоверия, которые она все еще испытывала к нему. — Я знаю, что недостоин тебя. Но, по-моему, Джим заслуживает того, чтобы у него была семья. Мы все этого заслуживаем.
«Американские горки» подняли ее еще выше, но ей все еще казалось, что пройдет немного времени — и она опрокинется вниз, в пропасть, где муки и боль.
— Но у тебя есть семья, которую ты можешь ему предоставить, Коул.
— Они будут и твоей семьей тоже, — сказал он слегка дрогнувшим голосом. — Если только ты сможешь меня простить.
Ей хотелось сказать, что она уже давно простила его. Но она сдержалась. Откуда ей знать, что все это не очередная ложь, чтобы отобрать у нее Джима? Если бы он только сказал, что любит ее, она забыла бы о своих страхах и принадлежала бы ему одному.
Коул поднес ее руку к своим губам и поцеловал.
— Не могу представить себе ни одного дня своей жизни без тебя, — он протянул ей старинное золотое кольцо с бриллиантами. И, не скрывая лукавой улыбки и хитрого блеска в глазах, сказал: — История у него такая. Сначала оно принадлежало моей бабушке. Досталось это кольцо ей от матери, которая, как говорит предание, зашила его в подкладку своей юбки, когда ехала в крытой повозке из Оклахомы в Вашингтон. А теперь оно твое… если захочешь. — Его взгляд потеплел. — Я люблю тебя. Скажи, что ты выйдешь за меня.
Лорен заглянула ему в глаза. Мастер на все руки, пылкий любовник, прекрасный отец — о чем еще можно мечтать? Если она согласится, у нее будет то, о чем она мечтала всю жизнь, — семья, настоящая, дружная семья.
— Скажи, что выйдешь за меня, — прошептал он.
— Я согласна, я выйду за тебя, Коул.
— Но этого мало, — отозвался он. — Я еще не слышал волшебных слов. — И он подсказал ей шепотом: — «Я люблю тебя».
Она засмеялась:
— Я люблю тебя, Коул, дурень ты эдакий. Я уже давно люблю тебя.
Он порывисто поцеловал ее, поставил на ноги, взял ее левую руку и надел на палец кольцо.
Потом обнял ее и уже крепко, страстно поцеловал.
— Ты готова пойти и сообщить об этом нашей семье?
У Лорен закружилась голова. Какие волшебные слова: «Нашей семье».
Она провела пальцем по его подбородку.
— Ты и представить себе не можешь, насколько я готова.
Обнявшись, они пошли к дереву.
Коул поцеловал ее снова, прежде чем прокричал в зеленую спокойную листву:
— Она сказала «да»!
Громкие ликующие крики раздались из шалаша. Братья Коула, Джим и Шэрри, смеясь, спустились на землю.
— Коул, а бабушка Шэлли сказала, что ты будешь моим папой! — Лицо Джима сияло.
— Верно, сынок, — сказал Коул, сделав ударение на последнем слове.
Джим самозабвенно запрыгал вокруг него. А потом Лорен и ее семья — сын, муж, девери и почти мама — направились к дому.
И когда Лорен поднималась по ступенькам, она поняла, что ее самое заветное желание исполнилось.
Она наконец обрела дом.
