Видимо, у меня было испуганное выражение лица, потому что она рассмеялась:
— Не волнуйтесь. Я еще не скоро собираюсь в путешествие в один конец. Слишком многих внуков мне еще надо увидеть.
— Семью Джанет? — дрожащим голосом спросила я.
— И семью Кена. — Ее глаза изучали меня. — И я и ты знаем о его планах, Кон. Надеюсь, они скоро поженятся. Если, конечно, он переживет свадебную церемонию.
Я вспомнила, каким кислым взглядом К.Ф. одарил ту фотографию невесты в журнале.
— Вы действительно хотите сказать, что он нервничает?
— Нервничает? Да он пребывает в полной уверенности, что умрет! Но, в конце концов, это будет день Фионы, и у него и в мыслях нет ворчать на нее за это.
Точь-в-точь мои мысли. Красивая свадьба — законное право любой невесты.
— Подождите, пока придет ваша очередь, — заметила миссис Фрейзер. — Если я хоть немного разбираюсь в людях, ждать вам осталось недолго.
— Боюсь, что пройдет еще немало времени, — возразила я, не глядя на нее.
— Дорогая моя, — она посерьезнела, — я, наверное, пришла в не самый подходящий момент?
Мне хватило ума покачать головой, но я не могла промолчать.
— Да нет, просто я как раз вела себя как последняя дура — мечтала о звезде с неба.
Миссис Фрейзер улыбнулась, чем напомнила мне К.Ф.
— Знаете, звезды иногда падают, если терпеливо ждать.
Слова утешения привели меня в чувство. Что я сказала? И о чем я вообще думала?
— Эта не упадет — а даже если это случится, мне придется закинуть ее обратно…
Вдруг лицо миссис Фрейзер стало белым как бумага.
— Миссис Фрейзер, в чем дело? — озабоченно спросила я. Какая же я идиотка! Все это время она сидела здесь, даже не расслабив спину, пока я упивалась своими несчастьями.
— Я позову медсестру. — Я спустила ноги с кровати.
— Для меня — не надо. — Она положила ладонь на мою руку. — Дорогая, простите меня — все эти глупые разговоры.
— Я не должна была беспокоить вас этим. Не знаю, что на меня нашло. Просто все как-то сразу навалилось. Послушайте, мне очень жаль, что так вышло.
— Не стоит. Если бы я только могла что-то сделать… — Она замолчала.
Меня вдруг пронзила жуткая мысль.
— Миссис Фрейзер, вы… не скажете… Кену? — Мой голос слегка охрип от волнения. Если она скажет, он не упустит случая взяться за решение моей проблемы, так же как это случилось с Олив. — Я не могу…
Она оборвала меня:
— Кон, дорогая моя, конечно нет. Даю вам слово.
Я подумала, что она сказала бы больше, если бы не вошла сестра.
Когда на следующее утро за мной приехал отец, с ним была Линда. Они понесли мои вещи вниз, в машину, а я зашла в соседнюю палату попрощаться. У миссис Фрейзер был посетитель, крупный мужчина с темными волосами. Он с улыбкой смотрел на меня, зажав зубами трубку. Я узнала бы его где угодно — прищуренные глаза, ровные зубы и широкие плечи были точь-в-точь как у его сына.
— Кон, мой муж — Дэвид, это Кон Гибсон, маленькая подруга Кена.
Преувеличение, конечно, но звучало приятнее, чем «машинистка Кена».
Мы поздоровались за руку. Улыбка мистера Фрейзера стала шире, он поднял трубку и приложил к моей голове.
— Честное слово, это действительно так!
— Дэвид! — с упреком сказала его жена.
Я ничего не понимала.
— Не обращай на него внимания, Кон, — сказала миссис Фрейзер. Казалось, она о чем-то беспокоится.
— Просто проверяю, прав ли был мой мальчик. — У мистера Фрейзера был обезоруживающий смех. — Он сказал, что от ее волос можно спичку зажечь.
Мы с миссис Фрейзер обменялись рукопожатием, и я пробормотала пожелания, чтобы операция прошла хорошо. Рядом со своим громадным мужем она выглядела еще более хрупкой, чем раньше, и, когда я спускалась к машине, мне в душу закрался необъяснимый страх.
По дороге домой Линда рассказала мне все новости: ее команда выиграла матч в четверг, мама привезла ей свитер, Мария принесла кошку.
— И нам надо заехать в аптеку за мамиными таблетками, — добавила она, когда мы подъезжали к Рэтнези.
Я нахмурилась:
— Какими таблетками?
— От живота.
Мне не понравилось, как это звучит.
— У нее опять был приступ?
— Нет. Просто она не очень хорошо себя чувствовала, когда мы готовили завтрак.
— А не должна бы, — расстроенно пробормотала я. Моя младшая сестра как-то странно посмотрела на меня, но промолчала.
Главная улица в Рэтнези — место постоянной пробки, и нашему отцу пришлось довольно долго стоять, прежде чем он смог вернуться к машине. Я вдруг заметила, что ему великоваты в талии брюки. Он явно похудел. Это наводило на грустные мысли.
Однако в следующую секунду они приняли другое направление.
— Эй, — прошептала Линда, тыкая меня в спину, — спорим, они скажут нам сегодня, раз ты вернулась домой?
— Скажут что? — спросила я, пока папа бегом пересекал улицу и открывал дверцу. Он вопросительно посмотрел на нас, склонив голову набок, как попугай, и Линда в ответ устало глянула на меня. Через несколько минут, когда мы ехали в гору, я почувствовала новый тычок, на этот раз тайком, и она сунула мне в руку клочок бумаги. На нем было нацарапано: «У мамы будет ребенок».
Это было в духе «Тир-на-Ног». Маме было тридцать восемь. Если бы я сейчас была замужем — а многие девушки выходят замуж к двадцати годам, — у меня мог бы быть ребенок, и тогда его тетя или дядя оказались бы моложе его…
— Послушай, Лин, это не смешно, и я не представляю, откуда ты взяла сама знаешь что насчет мамы, — заметила я, когда мы с Линдой на минутку остались наедине.
— Ну, когда это сама знаешь что, появляются определенные признаки. Например, папа не разрешает ей поднимать тяжести. Он вчера жутко разозлился, когда она сама принесла корзинку угля. В такое время опасно поднимать тяжести. Я читала об этом. — Она остановилась. — В той книге, она…
— Я тебе уже говорил, Кон? — раздался из коридора голос отца, проходившего мимо. — У Лин тяжелая болезнь. Она читает.
За обедом стало понятно, почему меня не встречала Мария — за курицей в белом вине последовал мой любимый пирог с лимоном и меренгами.
— Должна сказать, что ты выглядишь намного лучше, детка, — заметила мама, изучая меня. — Просто как новенькая.
— Только мне нельзя сильно волноваться, — с невинным видом объявила я. — Доктор на этом очень настаивал.
— Неужели? — Мамины глаза улыбались. — Замечательно. Мне он сказал, что ты должна ложиться спать в десять часов до самого Рождества.
