— Может, прекратите ломать передо мной комедию, мисс Лир? Вы прекрасно знаете, чем объясняется мой внезапный визит к вам.
— Если честно, ума не приложу, — с наивным видом сообщила Лаванда.
— Вы были в доме гейши Итисудзу-сан и вели порочащие меня разговоры, — резко ответил Николас.
— О, с каких это пор вас интересует то, что думают о вас женщины, Ридли? — с деланным удивлением заметила его собеседница.
— А с каких пор вы решили вмешиваться в мою жизнь? Кто дал вам на это право, злобное создание? — спросил в свою очередь Николас.
— Вы. Бедняжки гейши так доверчивы. Я всего лишь пытаюсь уберечь их от вас, — попыталась заверить его молодая женщина.
— Какое лицемерие! Вы просто завидуете им. Я имел глупость в недавнем разговоре с вами заявить, что они в большей степени женщины, чем вы и все ваши лондонские приятельницы, вместе взятые, и вот результат: вы оболгали меня! — последовал отнюдь не вежливый ответ.
— Я рассказала только правду. — Неожиданно для себя Лаванда обнаружила, что пытается оправдаться.
— У гремучей змеи меньше яда, чем в ваших словах. Я вижу вас насквозь. Вы злитесь, что мужчины не обращают на вас внимания…
— А я и не нуждаюсь в этом! — прервала Николаса молодая женщина.
За внешним возмущением она попыталась скрыть охватившее ее смятение. Николас разошелся не на шутку, и его слова били точно в цель.
— Лжете! И это легко доказать! — бросил он, приближаясь к ней. Его искаженное яростью лицо не сулило ничего хорошего.
— Как?!
Ища пути к отступлению, Лаванда попыталась разразиться саркастическим смехом, но…
— Да вот так! — произнес Николас и, неожиданно схватив Лаванду за плечи и рывком притянув к себе, впился ртом в ее губы.
Она даже и не успела понять, что происходит. Хотела крикнуть, оттолкнуть его, но ноги налились свинцовой тяжестью, в горле пересохло, а вся воля куда-то улетучилась. Осталось неземное блаженство, разлившееся по телу с необычайной скоростью.
Собрав остатки воли, Лаванда совершила невероятное усилие и еле слышно простонала:
— Пустите…
Николас разжал объятия и, отступив в сторону, насмешливо произнес:
— А вы не слишком-то сопротивлялись, мисс Лир. Мне кажется, вам даже понравилось. Может, повторим?
— Подлец! Мерзавец!
Пришедшая в себя Лаванда попыталась дать Николасу пощечину, но он ловко перехватил ее руку. Его голубые глаза смотрели на нее с вызовом.
— Из ваших уст это звучит как лучший комплимент.
— Если вы еще раз посмеете прикоснуться ко мне, я вас убью, — процедила Лаванда сквозь зубы, отходя от Николаса подальше.
— Не беспокойтесь, я не собираюсь этого делать даже за миллион фунтов, — сообщил он с нарочитой небрежностью в голосе.
Это переполнило чашу терпения Лаванды. Подавив готовые вырваться оскорбления, она гордо вскинула подбородок и произнесла, многозначительно посмотрев на дверь:
— Думаю, в данный момент вам лучше уйти, Николас Ридли. Надеюсь, мне больше не представится случая лицезреть вас здесь когда бы то ни было еще.
— Уверяю, это желание взаимно, — сказал Николас, направляясь к выходу.
Убедившись, что он ушел, Лаванда села в кресло, чтобы обдумать произошедшее. Поведение Ридли стало для нее полной неожиданностью. Она и не подозревала, что он столь бурно отреагирует на слова, которые Песчаный Лотос якобы услышала от нее. Даже слишком бурно…
Лаванда все еще ощущала на губах стремительный поцелуй Николаса. Он предназначался для того, чтобы унизить ее, и сильно отличался от нежных ласк, подаренных гейше Песчаный Лотос несколько часов назад. И это злило Лаванду.
— Ты сильно раскаешься в своем поступке, Ридли. Теперь меня не будут мучить угрызения совести, потому что ты заслуживаешь все, что я приготовила для тебя, самодовольный, самовлюбленный…
— С кем это ты тут разговариваешь? — поинтересовался сэр Роберт, входя в гостиную и удивленно осматриваясь по сторонам. — Хидэмаро сказал, что приходил Ридли.
— Он уже ушел, дядя Берт.
— И ты не предложила ему остаться на ужин? Где же твое гостеприимство, Лаванда?
— Не думаю, что это явилось бы удачной идеей. У него были дела, и он спешил, — сказала Лаванда, стараясь не смотреть дяде в глаза. Она не хотела, чтобы тот догадался о бурной ссоре, произошедшей между ней и Николасом.
— Надеюсь, вы не поругались… как обычно? — Он с подозрением взглянул на нее. — Хидэмаро сказал, что слышал шум.
— Так, чуть-чуть.
— Не знаю, как ты надеешься расположить Николаса Ридли к себе, если постоянно споришь с ним?.. Хотя, возможно, я несколько отстал от жизни и теперь именно таким образом поступают молодые женщины, желая привлечь внимание мужчин.
— Я вовсе не стремлюсь привлечь его внимание, — произнесла Лаванда с таким выражением лица, словно ее заподозрили в чем-то выходящем за рамки приличий.
— Тогда я ничего не понимаю. — Сэр Роберт развел руками, — Ты же сама говорила, что собираешься выиграть пари.
Лаванда глубоко вздохнула и тряхнула головой, убирая челку со лба.
— Я и сама уже ничего не понимаю…
Выйдя из отеля, Николас сел в такси, вызванное для него швейцаром, и в раздражении хлопнул дверцей. Черт бы побрал Лаванду Лир! Едва ли в его жизни будет какая-либо другая особа, способная вызвать столько негативных эмоций разом.
Николас вспомнил, как разозлилась она, когда он насильно поцеловал ее. Какие молнии метали глаза своенравной брюнетки, когда ему удалось показать ей, на чьей стороне сила в их противоборстве. Что может быть лучше, чем уязвить женщину, привыкшую насмехаться над сильной половиной человечества!
Конечно, унизить Лаванду вовсе не входило в первоначальные планы Николаса, он желал лишь высказать все, что думает о ней. Она сама спровоцировала его, оклеветав перед японкой.
Скрипнув зубами, Николас подумал, что никогда ни при каких обстоятельствах не поднимал руку на женщину, но для мисс Лир с удовольствием сделал бы исключение…
Назвав шоферу адрес, по которому его следует отвезти, Николас постарался успокоиться и настроиться на мысли о чем-нибудь приятном. Например, о предстоящей встрече с Песчаным Лотосом.
Тут же в его голове возник образ изящной гейши, и сердце трепетно забилось в груди, точно начиная отсчет времени, оставшегося до свидания с ней.
— Я влюбился? Неужели это произошло и со мной? — прошептал он, прислушиваясь к своим чувствам.
Его несказанно поразило открытие, что и он, Николас Ридли, известный своим самообладанием и бесстрастностью, оказался уязвим для столь изысканного яда, как любовь.
