Ненадолго ее охватила струя обжигающего наслаждения, такого острого, что оно граничило с болью. Плохо понимая, что делает, она пыталась сопротивляться ему, но почувствовала вдруг, как стремительно летит во тьму.
И буря утихла. Все, что осталось вокруг, это слабое качание волн да солнечные лучи, сочащиеся, как теплый мед…
Устала. Почему она так устала?..
Беззвучно вздохнув, Александра отдалась на волю мерно вздымающихся волн, что мягко бились о борта ее суденышка. Где-то рядом требовательно попискивал Раджа, и она протянула руку, чтобы погладить его. Прижав зверька к себе, Александра закрыла глаза и снова погрузилась в манящую тишину.
«Спи, спи», — шептала ей тьма, и Александра заснула.
Хоуку казалось, что минуты текут с мучительной, издевательской медлительностью. Напряженный и молчаливый, он метался по каюте до самых сумерек. Капитан принес обед, но Хоук не стал есть. Зато он изрядно пил, один стакан кларета за другим, пока бутылка не опустела. Потом переоделся, сняв запылившийся в дороге костюм, и снова принялся шагать по каюте взад и вперед.
Прошло еще четверть часа, и он, не в силах больше сдерживать свое нетерпение, подошел к кровати, чтобы присмотреться к своей пленнице — может быть, она притворяется спящей? И тут он заметил, что ее бледная кожа совсем побелела. Дыхание женщины замедлилось и стало таким тихим, словно она не дышала вовсе. Ее руки вытянулись вдоль тела, и Хоуку вдруг показалось, что она скорее мертва, чем жива.
Он, испугавшись, что она уходит, ускользает от него, окликнул ее, похлопал по щекам, но она никак не реагировала. У Хоука мелькнула мысль, что это судьба и что следует оставить все как есть. Если его жене суждено умереть, то он должен позволить ей уйти без борьбы.
Но тут же герцог Хоуксворт ощутил, что убеждения и вера всей предыдущей жизни не могут быть так легко забыты. И, энергично выругавшись, он принялся трясти спящую женщину, выкрикивая ее имя и проклиная старого дурака-аптекаря, который уверил его, что две столовые ложки лауданума, разведенные в чашке бренди, помогут ему добиться того, чего он хочет. Хоук несколько раз шлепнул женщину по бледным щекам и даже попытался поставить ее на ноги, но она выскальзывала из его рук и падала снова и снова. А он опять поднимал ее и заставлял сделать хоть шаг.
— Проснись же, черт побери! — кричал он, желая пробиться сквозь ее наркотический сон. — Я не могу потерять тебя именно сейчас, Изабель!
Ее веки на мгновение приоткрылись, но тут же сжались снова. Герцог длинно и цветисто выругался: его охватило ужасное предчувствие… он подумал, что, если ему не удастся разбудить ее достаточно быстро, она уйдет навсегда.
В эту отчаянную минуту Хоук вспомнил молодую горничную, впавшую в подобную летаргию после большой дозы лауданума. Он нахмурился, припоминая, как его мать срывающимся голосом распорядилась принести ванну и наполнить ее холодной водой.
Через секунду он уже был у двери и ревел, как раненый буйвол, отдавая приказы:
— Ванну, капитан Скотт! Наполните ее морской водой!
Удивленное лицо моряка появилось в люке. Он сверху вниз уставился на хозяина.
— Да побыстрее! И пусть Джефферс сварит кофе, как можно крепче!
Капитан умел выполнять приказы, к тому же в глазах герцога он увидел нечто такое, что заставило его проглотить вопрос, рвущийся с языка.
— Слушаюсь, ваша светлость.
Через несколько минут в каюту была доставлена медная сидячая ванна, которую доверху наполнили холодной морской водой. А на комоде появилась большая кружка, полная горячего кофе. Коротко кивнув, Хоуксворт выставил за дверь капитана, изо всех сил старавшегося не смотреть на неподвижную фигуру под одеялом.
Как только дверь захлопнулась, Хоук поднял безжизненное тело жены и опустил его в ледяную воду. Она даже не вздрогнула, и Хоук почувствовал, как его душит отчаяние.
Закрыв глаза, Хоук прижался лицом к золотым кудрям и вдруг понял, что неумело пытается прочесть молитву… такого с ним не случалось с самого детства.
Он слышал, как снаружи шелестит ветер, как кричат чайки, кружащие над «Сильфом». Он вдыхал аромат жасмина, проклиная себя и горькую судьбу, вынудившую его прибегнуть к таким крайним мерам. Он ссутулился, поддерживая жену.
И тут вдруг Хоук заметил, как Изабель едва заметно шевельнулась. Это был лишь легкий трепет, пробежавший по ее плечам. Охваченный надеждой, Хоук резко вскинул голову.
Женщина снова пошевелилась. Он лихорадочно дрожащими руками захватил пригоршню воды и плеснул ей в лицо. Каштановые ресницы затрепетали, послышался слабый стон. Хоук снова плеснул водой ей в лицо и принялся бить жену по щекам.
— Ну же, просыпайся, черт побери! Борись, Изабель. Сопротивляйся мне! — Он еще и еще раз ударил ее по лицу и наконец был вознагражден тем, что слабая рука приподнялась, пытаясь остановить удары. Задохнувшись, герцог прижал ладонь жены к губам, шепча слова благодарности и ощущая, как теплеет ее влажная кожа. Он и сам был насквозь мокрым, и по его щекам стекали капли — но была ли это вода из ванны или слезы, Хоук не смог бы сказать.
Не обращая внимания на хлынувшие на его одежду и на пол потоки воды, Хоук поднял мокрую жену, перенес ее к креслу и усадил к себе на колени. Быстро набросив ей на плечи свою мягкую синюю куртку, он поднес к губам женщины кружку с горячим кофе, с нетерпением ожидая, когда же она откроет глаза.
— Ну-ка, открой рот и выпей кофе, черт побери. Это тебя согреет! — Он влил немного горячей жидкости сквозь ее сжатые губы, и она закашлялась, сделав глоток. — Обещаю, больше никакого лауданума не будет, — мрачно добавил он. когда ее кашель утих, он заставил женщину выпить еще кофе.
Медленно, постепенно краска возвращалась на ее щеки. Он почувствовал, как она обеспокоенно зашевелилась на его коленях, и новый всплеск желания пронзил его.
«Я заставлю погаснуть этот огонь», — поклялся он себе.
А Александра Мэйтланд, сидящая на его коленях, начала медленно возвращаться к реальности жизни. Она просыпалась, и ее чувства понемногу настраивались на окружающую действительность. Сначала она смутно ощутила покачивание шлюпа, острый запах морской воды, резкие крики чаек. Слишком холодно для Мадраса, рассеянно подумала она. И пахнет не так.
А потом девушка заметила кое-что еще. Почувствовала под собой напряженные мужские бедра, крупные руки, держащие ее… пальцы в своих спутанных, наполовину промокших волосах…
Нахмурившись, она попыталась освободиться от его объятий, встряхивала головой, чтобы избавиться от обрывков сна, плавающих в ее мозгу.
— Осторожнее, Изабель. Вряд ли ты сейчас сможешь идти. В низком голосе прозвучало что-то странное, затаенное…
и в то же время повелительное и холодное. Александра вспомнила этот голос, вспомнила и точеное лицо ее преследователя. И тут руки Александры натолкнулись на обнаженное тело, ее собственное тело! Она мгновенно открыла глаза — и увидела маленькую каюту, открытый иллюминатор, разобранную постель… И загорелое, мрачное лицо с задумчивыми серыми глазами.
