— Хорошо. Остается надеяться, что Мария тоже приветливо встретит Эмили.
Эдгар махнул рукой.
— Не заботься о Марии. Думаю, мы можем найти лучший способ занять мисс Барет.
Дэвид в недоумении поднял одну бровь. Эдгар, заметив его реакцию, усмехнулся:
— Если тебя эта девушка не интересует, я буду считать ее своей добычей.
— Что?
— Мне она нравится, — просто сказал Эдгар и опустошил свой бокал.
Глядя, как дядя снова подходит к буфету и наливает себе бренди, Дэвид ощетинился.
— Но это так… так неожиданно!
— Не так неожиданно, как тебе кажется, — рассмеялся Эдгар, поднося бокал к губам. — О, что я мог бы проделывать с этой девушкой!..
Дэвид с ужасом смотрел на Эдгара:
— Но, дядя, я даже предположить не мог, что ты способен… применить насилие к молодой женщине! Мария уже давно здесь…
— Мария — ребенок, — проворчал Эдгар, возвращаясь к своему креслу.
— Она не… ей уже семнадцать лет…
— А мне, Дэвид, мне тридцать три, я вдвое старше Марии. Но я нахожу твою мисс Барет гораздо более зрелой и…
желанной.
Дэвид, не веря своим ушам, покачал головой:
— Дядя, ты пять лет провел в добровольном заточении на этой плантации! Месяцами не разговаривал ни с одной живой душой. Я думал, что тебе уже не хочется ни с кем общаться.
Отпив из бокала, Эдгар задумчиво произнес:
— То, чего я хочу от мисс Барет, не требует долгих разговоров.
Дэвид поперхнулся бренди.
— Черт побери! Если ты так низко пал… тогда я не уеду в Галвестон и не оставлю Эмили в твоих когтях!
— Правда? Даже если наш склад сгорел дотла?
— Правда, — твердо ответил Дэвид. — Я уеду только в том случае, если ты заверишь меня, что добродетели мисс Барет ничего не угрожает, пока меня не будет.
Услышав это драматичное заявление, Эдгар так расхохотался, что на глазах его выступили слезы.
— Добродетель Эмили, в самом деле! Ты говоришь, что ей двадцать один год, и она жила в Хьюстоне? — Он помолчал, хмурясь. — Да ладно, Дэвид, не вскакивай! Я не собираюсь «применять насилие», как ты деликатно выразился.
Дэвид снова откинулся на спинку кушетки с облегченным вздохом, в то время как дядя несколько нетвердой походкой снова направился к буфету.
— По-моему, ты ей нравишься, глупышке, — заметил Эдгар, наполняя бокал. — Когда ты уедешь, это изменится, пусть даже я буду скучать по тебе, племянник.
Дэвид нахмурился.
— Дядя, ты уже собираешься нарушить свое обещание?
— У меня нет намерения силой навязывать себя этой девушке. — Он задумчиво улыбнулся. — Но есть другие способы, племянник, есть…
Дэвид изумленно уставился на Эдгара.
— Тебя не обескураживает то, что ты ей не нравишься? Хозяин Бразос-Бенда быстро опрокинул в себя бренди, и его глаза заметно потемнели.
— Нет, племянник. Это делает игру еще интереснее.
Эмили проснулась, голова раскалывалась от боли. Она не была вполне уверена, но ей показалось, что в соседней комнате хлопнула дверь.
Девушка неуверенно встала с кушетки, голова все еще кружилась. Влажное платье прилипло к телу. Наверное, она задремала на какое-то время, решила Эмили, и налила себе воды из фарфорового кувшина, залпом выпила стакан и переоделась в прозрачную ночную сорочку. Ей все еще было жарко, и она открыла дверь на веранду. Прохладный, напоенный ароматом цветов ветерок хлынул в комнату.
Эмили, покачиваясь, пошла к лампе, от воды у нее почему-то снова закружилась голова. Она уже собиралась погасить лампу, как вдруг какой-то шорох привлек ее внимание.
Эдгар Эшленд вошел в комнату с бокалом бренди в руке.
Потрясенная, Эмили оцепенела. Она не подозревала, что веранда соединяет ее комнату с его спальней.
— Сэр, вы забываетесь.
Эдгар Эшленд, пошатываясь, вступил в круг света и ухмыльнулся.
— Невозможно, — пробормотал он, его глаза блестели от чрезмерного количества бренди. — Невозможно забыть.
Эмили скрестила на груди руки и открыла было рот для резкого ответа, но тут Эдгар швырнул свой пустой бокал через всю комнату. Он ударился о камин и разбился на тысячу звенящих осколков. От этого яростного и неожиданного поступка в висках Эмили снова запульсировала тупая боль.
Кроша стекло подошвами сапог, Эдгар подошел к ней и оторвал ее руки от груди.
— Невозможно забыть! — страстно повторил он, не сводя глаз с ее груди под тонкой тканью. — Оливия — ведьма! Почему она не оставит меня в покое? Я бы заплатил по-королевски ради того, чтобы дотянуться до нее и втоптать в грязь!
Эмили охватил ужас. Глаза Эдгара стали безумными, а руки держали ее стальной хваткой. Она била его кулаками в грудь, умоляя:
— Прошу вас, пожалуйста, отпустите меня. Вы пьяны. Внезапно Эдгар оттолкнул ее. Она споткнулась и чуть не упала.
— Я пьян? Эдгар Эшленд, лорд этого королевства, пьян? Предупреждаю тебя, девка, берегись: если ты опорочишь имя Эшленда, я прикажу тебя высечь!
Эмили решила не возражать пьяному и покорно произнесла:
— Простите, милорд, я сказала это не подумав. Но сейчас слишком поздно, чтобы навещать леди в ее будуаре.
Несколько мгновений Эдгар с подозрением смотрел на нее. Потом приветливо улыбнулся и поклонился:
— Никогда еще никто не произносил более справедливых слов. Мисс Барет, желаю вам спокойной ночи.
С достоинством выпрямившись, Эдгар пошел к двери, однако на пороге обернулся.
— Но, дорогая, — пробормотал он хрипло, — разве мне не положен поцелуй на сон грядущий?
Насмешливая улыбка Эдгара говорила о том, что ей не удалось его провести. Эмили бросилась к двери, увы, сильные руки поймали ее, а горячие губы мгновенно впились в ее рот.
Это был долгий поцелуй — медленное и упорное насилие. Эмили боролась с ним, но его жесткие губы заставили девичьи губы разжаться, и язык властно исследовал сладкую глубину ее рта.
Его объятие стало более крепким, поцелуй еще более настойчивым. И с Эмили произошло нечто необъяснимое: внезапно она стала тонуть. Ее руки сами поднялись, обвились вокруг шеи Эдгара. Его руки спустились ниже и прижали ее бедра к твердому мужскому естеству. Неведомое прежде, отчаянное желание пронзило ее, словно кинжал. Она ненавидела Эдгара Эшленда и желала всем существом. Эмили готова была позволить этому дьяволу овладеть ею, делать с ней все, что угодно, только бы унять незнакомую мучительную боль во всем теле.
Наконец поцелуй закончился. Эдгар с триумфом и нежной насмешкой посмотрел на раскрасневшуюся, задыхающуюся девушку. Он прикоснулся к прозрачной ткани ее ночной сорочки, обводя контур одного напряженного соска, потом второго. Эмили стояла неподвижно, когда тот же смуглый палец прошелся по ее губам. Глаза Эдгара держали ее в плену, словно гипнотизируя.
