Ален ухмыльнулся.
Это не Салли. Не-ет. Салли — вот женщина его типа. К сожалению, только внешне, вынужден был признать он снова. Изящная, миниатюрная, черноволосая, смуглая, с вьющимися от природы волосами. Такая цыпочка, ах. Но очень уж сильно клевалась, как вопьется в темечко, так долбит и долбит.
Он усмехнулся — он когда-нибудь наконец отделается от своих профессиональных сравнений? Когда-нибудь перестанет в каждой женщине находить что-то общее со своими драгоценнейшими курами? Ту же Салли все обычно сравнивали с Барби. Неважно, что она темноволосая.
— Какую куколку ты себе отхватил, — восхищался брат Алекс, — если бы она была еще блондинкой… Кстати, ты знаешь, что наш отец в молодости приударял за мадам, которая придумала всемирно известную куклу Барби?
— Кто тебе сказал? — изумился Ален.
— Отец.
— Так почему она не стала нашей мамочкой? — засмеялся Ален.
— Потому что тогда еще не делали Кенов для Барби.
Братья смеялись, но Ален был счастлив. Его идеал был не только хорош собой, но и известен в своих кругах. Салли Кингмор прочили большое будущее искусствоведа. Она занималась европейским авангардом со страстью, а познакомиться с ней Алену помог Алекс, который вращался в той же среде, что и Салли.
О, это было самое настоящее приключение, от которого Алекс не отговаривал брата, но все-таки предупреждал:
— Если что-то случится между вами — умываю руки.
Да что могло случиться, когда Ален Ригби никак не мог дождаться того мига, когда Салли окажется в его спальне?!
Но во всем, что произошло с их браком, он не винил Алекса или себя. Кстати, не винил он и Салли тоже.
Ален надеялся, что бывшая жена на него не в обиде, потому что галерея, которую она открыла в Вашингтоне, построена на куриные деньги. На деньги Алена Ригби.
Он снова намеренно рассеянным взглядом окинул соседку, которая до сих пор не поднимала глаз от журнала. Боковым зрением он заметил рисунок — птица. Ален почувствовал, как спина покрылась потом. Она тоже интересуется птицами? Выходит, тем же, чем и он? Значит, птицами интересуются крупнотелые рослые женщины? Носящие обувь девятого размера? Он чуть не поперхнулся от смеха. Может, взять и спросить ее — как она относится к курам?
Но Алену не пришлось произнести ничего похожего, потому что стюардесса, одаривая салон сияющей улыбкой, сладким голосом прервала ход его мыслей.
— Дамы и господа!
Соседка не реагировала. Ясное дело, ни сладким голосом, ни дежурными словами ее не возьмешь.
— Вы летите в Париж?
Этот оригинальный вопрос сорвался с языка Алена совершенно непроизвольно. Ален почувствовал, как пот заструился по спине. Он поднял руку и потянулся к ручке вентилятора над головой, чтобы направить на себя поток холодного воздуха.
Его соседка быстро подняла голову и ответила вопросом на вопрос:
— А вы выходите, не долетая до Парижа? — И снова уткнулась в журнал.
Он засмеялся. Не слишком любезная особа. Но голос приятный.
— Вообще-то не собирался, — признался он. — Хотелось бы долететь.
— Мне тоже.
Она усмехнулась и перевернула страницу. Ясное дело, дает ему понять, что не намерена утомлять себя разговорами.
— …пристегните ремни… — ворковала стюардесса.
Ален схватился левой рукой за ремень и потянул на себя. Соседка поморщилась.
— Не так энергично, пожалуйста. — Она привстала, сунула под себя руку и вынула ремень. — Оставьте мой ремень в покое. — Потом опять уткнулась в журнал.
Ален мысленно чертыхнулся и пошарил рукой между креслами.
— Простите, но мне придется вас побеспокоить.
— Снова? — на сей раз она посмотрела на него не как на пустое место. Интереса, правда, в ее глазах он тоже не заметил. Она смотрела на него, как на какого-то москита, который не только жужжит под ухом, но еще и кусается.
— В последний раз, надеюсь, — сказал Ален как можно более мирным тоном. — Должен сказать, я завидую автору, который пишет так увлекательно.
— О? — Она вскинула брови. — Вы журналист?
Ага, подумал Ален. Все вы хотите познакомиться со знаменитостями.
— Нет, но я… Хотите мою визитную карточку?
— Нет, благодарю вас, — бросила она холодно и снова уткнулась в журнал.
Понятно, значит, ее тип мужчины — знаменитый журналист. А что делают обычно журналисты, кроме того, что тычут пальцами в клавиши компьютера? Они еще… задают вопросы… Но он уже задал их достаточно. Да, еще журналисты охотно рассказывают о себе. Даже когда их никто об этом не просит.
Так почему нет? Он будет тоже рассказывать о себе.
Ален улыбнулся, довольный тем, что нашел замечательный вариант. Он вообще-то не знал, почему ему так важно говорить с этой женщиной. Но он хотел с ней говорить!
— Ни за что не догадаетесь, куда я еду на самом деле, — внезапно проговорил он, и на сей раз она закрыла журнал.
Может быть, она сделала это с досады, но ему было все равно. Ален Ригби не понял, то ли она дочитала статью, которая так ее занимала, то ли решила сдаться на милость назойливого победителя и снизойти до беседы с ним.
Конечно, она могла послать его подальше, сказать, что ей плевать, куда он летит, но тогда атмосфера была бы испорчена. Вместо легкости, которая возникает в небе, когда ты и все вокруг взирают на привычный мир свысока, кажутся себе всесильными, необычайно удачливыми — еще бы — ты паришь над обыденностью! — эти часы превратились бы в тягостное испытание.
Этот незнакомец, между тем думала Шейла, как и все мужчины, эгоцентрик, он жаждет все внимание сосредоточить на себе. Они считают себя центром Вселенной. А свои мысли и желания — главными. Более того, девяносто процентов из них никогда не догадается, что у женщины тоже есть что-то в голове, свое, отличное от того, что в данную секунду их интересует.
Из своих двух браков — одного удачного, но краткого, а второго неудачного и еще более краткого — Шейла Ньюбери вынесла многое.
— Я обычно не угадываю. — Она улыбнулась. — Так куда же вы летите?
— В Лондон.
— В Лондон? — повторила она за ним, пытаясь сообразить, для чего лететь в Лондон через Париж. Из того же Окленда, где они сели в этот самолет, можно лететь до Лондона.
— Вот именно. В Лондон.
— Но вы почему-то не купили билет на прямой рейс? У вас есть дела в Париже?
— Гм, это традиционный способ мышления, — хмыкнул Ален.
— Простите, другим я не владею, — холодноватым тоном заметила она.
Но, как показалось Алену, в глазах соседки мелькнул интерес.
Он погорячился, и за интерес принял досаду. Шейла Ньюбери не выносила, когда люди поступали нелогично. А этот мужчина, который пытается завязать с ней разговор, собирается левой рукой чесать правое ухо.
