– Господина Хасэкуру?
Миссионер припомнил лицо одного из посланников, с которым он увиделся во внутреннем дворе замка. По-крестьянски широкоскулое, с глубоко посаженными глазами, лицо человека, готового вынести любые испытания. Он почему-то решил, это именно он – Рокуэмон Хасэкура.
Словно стараясь подольститься к Миссионеру, господин Сираиси с похвалой отозвался об огромном корабле, постройка которого близилась к концу, и с улыбкой сказал, что, если бы был помоложе, сам поплыл бы посмотреть на Новую Испанию.
Беседа закончилась. Натянуто улыбаясь, сановники провожали взглядом Миссионера. Когда звук шагов затих, господин Сираиси иронически посмотрел на писца:
– Ну и несет же от этого южного варвара. Сколько лет он живет в Японии?
– Больше десяти, – почтительно ответил писец.
– Больше десяти? Неужели он хочет обвести нас вокруг пальца? – Господин Сираиси поглаживал левую руку, сжатую в кулак.
День отплытия приближался. В Ято царила суета, как это бывало прежде, когда отец и дядя отправлялись на войну. Поскольку Самурай был главой рода, попрощаться с ним прибыли даже родственники, жившие в дальних деревнях, по очереди приходили помогать и крестьяне. В передней было сложено множество тюков.
В тот день с раннего утра во дворе усадьбы стоял невообразимый гам. На лошадей, приведенных из конюшни, навьючивали поклажу, конюшня и ворота были украшены сосновыми ветками, как на Новый год, в комнатах разложены сушеные каштаны[16]. Когда сборы были закончены, Самурай сел у очага, выпил из фаянсового кувшинчика, который принесла жена Рику, три глотка священного вина, настоянного на листьях мисканта, и передал его дяде. От него кувшинчик перешел к Рику, а от Рику – к старшему сыну Кандзабуро, потом дядя разбил его о земляной пол в прихожей. В доме Самурая было заведено поступать так в день отправки на войну.
Во дворе ржали лошади. Самурай поклонился дяде, потом пристально посмотрел на Рику. Не отрывая от нее взгляда, погладил по голове детей. Ёдзо, закончив приготовления, ждал Самурая во дворе с пикой в руке; Сэйхати, Итискэ и Дайскэ – трое юношей, отобранных деревенскими стариками, – стояли у навьюченных лошадей; за воротами собрались крестьяне, чтобы проводить отъезжающих.
Сев в седло, Самурай снова поклонился дяде. За ним стояла Рику, по лицу которой было видно, какие страдания доставляет ей отъезд мужа. Самурай с улыбкой кивнул Гондзиро, которого держала на руках служанка, и стоявшему рядом Кандзабуро. Он подумал в этот момент, как сильно изменятся дети, когда он вернется домой.
– Береги себя, – крикнул дядя, и Самурай тронул поводья.
Погода была ясная. В Ято уже пришла весна. В рощах зацвели белые цветы, в поле пели жаворонки. Самурай смотрел на этот пейзаж, который он так долго не увидит, стараясь получше его запомнить.
Они выбрали ту же дорогу, по которой Самурай ездил однажды в Огацу. Весть об отплывающем огромном корабле уже распространилась во владениях Его светлости, поэтому на всем пути их встречали люди. Одни предлагали попить горячей воды, другие благодарили за то, что они взяли на себя такую тяжелую миссию. Когда Самурай ехал в прошлый раз по этой дороге, была еще зима, а сейчас повсюду цвели цветы, на полях крестьяне погоняли неторопливых быков. На следующий день вдали показалось море, освещенное теплыми лучами весеннего солнца, по небу плыли мягкие, похожие на вату, облака.
Наконец Самурай и его попутчики увидели на горизонте огромный корабль. И крик восхищения вырвался у них из груди.
Темный корабль напоминал огромную крепость. Серые паруса на двух высоченных мачтах надуты ветром. Похожий на острое копье бушприт устремлен в голубую даль, волны взбивают пену у бортов.
В полном молчании они взирали на корабль. Он был гораздо могущественнее и внушительнее любого боевого корабля Его светлости, которые им приходилось до этого видеть. Послезавтра он примет на борт посланников и их попутчиков и станет вершителем судеб этих людей – сейчас Самурай ощутил это с особой остротой. Он теперь ясно осознал, что тихой жизни в Ято пришел конец. И ощутил душевный подъем и волнение, словно и в самом деле отправлялся на войну.
«Вот это да, вот это да… Такой корабль построить!»
Имея низкий ранг мэсидаси, Самурай лишь несколько раз, и то издали, видел Его светлость, обычно пребывавшего в главной башне замка. Он был для него недостижим. Но в тот момент, как Самурай увидел огромный корабль, в его мозгу сразу же всплыли слова: «служить Его светлости». Для него корабль олицетворял князя, олицетворял могущество. Верноподданного Самурая переполняла радость оттого, что он отдает себя в полную власть Его светлости.
В Цикиноуре собралось множество людей, как тогда в Огацу. На окруженном с трех сторон горами крохотном побережье, напоминавшем узкую лощину, грузчики тащили к лодкам тюки, предназначавшиеся для погрузки на корабль, чиновники тростями указывали, что куда нести. Когда Самурай и его попутчики пробрались через толпу, чиновники вежливо поздоровались и поздравили их с прибытием.
У храма, где отвели помещение Самураю, стояли стражники. От них он узнал, что остальные посланники – Тюсаку Мацуки, Тародзаэмон Танака и Кюскэ Ниси – уже прибыли, а испанская команда будет размещена в храме близлежащей деревни. Окна помещения, где поселили посланников, выходили прямо на бухту. Но корабль загораживала гора, и его не было видно. В бухте сновали тяжело груженные лодки, направляясь к мысу, за которым стоял корабль.
– Какой огромный груз, – заметил самый молодой, Кюскэ Ниси. – Ведь на корабле, как я слыхал, поплывет больше ста человек купцов, рудокопов и мастеровых.
Самурай и Тародзаэмон Танака недоверчиво слушали восторженные рассказы Кюскэ Ниси о грандиозном предприятии Его светлости. Тюсаку Мацуки стоял в стороне и, скрестив руки, смотрел на бухту. А Ниси торжественно говорил о том, что купцов взяли на корабль, чтобы продавать в той стране разные японские товары и заключать торговые сделки; рудокопов, кузнецов и литейщиков – чтобы обучиться принятым у южных варваров горному и литейному делу. Самурай, разумеется, знал, что во владениях Его светлости есть золотые прииски, богатые залежи руды, но то, что такие люди отправятся с ними на корабле, слышал впервые. Уже лежа в постели, он стал убеждать себя, что его миссия не имеет со всем этим ничего общего – он обязан лишь доставить послания в Новую Испанию и Ватикан. В ту ночь он долго не мог заснуть от шума волн и громкого биения сердца.
Утром в день отплытия на морском ветру хлопало натянутое на берегу бухты полотнище с фамильным гербом Его светлости. Посланники, прежде чем сесть в лодку, которая должна была доставить их на корабль, почтительно попрощались с господином Сираиси и двумя другими сановниками, прибывшими из Сиогамы на военном корабле. Господин Сираиси напутствовал ободряющими словами каждого из посланников, а когда подошел Самурай в сопровождении Ёдзо и трех других слуг, сказал ему, подымаясь со скамьи и держа в руках шкатулку, завернутую в золотую парчу:
