Точно, пришло бесплатное сообщение по Интернету под именем ЯНЕНАВИЖУДЖОНА. Поступило, когда я лежал на Мэри.
– Надеюсь, не ты послала?
– Что за дерьмо!
– «ТЫ ПОКОЙНИК».
– Очень умно.
– Значит, не ты?
– Отвали.
– Я должен точно знать, Мэри. Меня кто-то хочет убить.
– Ну и хорошо.
Я детально проверил, откуда на ее компьютер поступило это сообщение, пролез все, что было можно, ничего не узнал. Поискал сетевой адрес – безрезультатно. Распечатал текст, сунул в карман. Сел рядом с Мэри. Она чуть отодвинулась, всхлипывая.
– Я не хочу, чтоб ты уходил.
– Знаю. Но хочешь, чтоб я остался, потому лишь, что должен уйти. Несколько часов назад ты буквально захлопнула у меня перед носом окно.
Она взглянула на меня.
– Хочу, чтоб остался.
– Не могу.
– Ладно, – сказала она, указывая на коробку. – Тогда убирайся к чертовой матери и забери с собой эту долбаную черепаху.
– Брось, Мэри, он тебя утешит.
– Ты здесь когда-нибудь видел игрушечную черепаху? Ненавижу черепах до чертиков. И откуда ты знаешь, что это самец?
Она накинула на себя простыню. Представление окончено, занавес закрылся. Я нашел черепаху, посадил в клетку, закрыл коробку. Направился к двери, еще раз оглянулся. Точно знал, что это самец, – знал, и все.
– Ты наверняка совсем утомился, – добавила она. – Надеюсь, заснешь в дороге и рухнешь в кювет.
Мы с самцом черепахи ушли. Последнее, что услышали из квартиры, – записанные звуки морского прибоя. В Сан-Диего оставалось сделать еще одно дело, а потом уж нанести визит Азаль.
Я поставил коробку рядом с собой на сиденье, включил мотор. Должно быть, моему зеленому другу здорово надоели всяческие проказы, но он уже занял место в моей душе. Поэтому мы вместе поехали назад через пригороды, по знакомым мне дорогам. Я заметил позади машину, хотя рядом шли еще две, а я пока еще не стал законченным параноиком.
Когда мы свернули по авеню к берегу, та самая машина по-прежнему шла за нами. Я въехал на стоянку, а она все держалась сзади. Я посмотрел, как она огибает квартал, решив, что это коп, или подростки гоняются за девчонками, которые возвращаются с пляжа.
Вытащил из машины Йертла, направился к будке охраны. Открыл коробку, выпустил его на песок. Он пополз и остановился.
– Беги, – сказал я. – Бродяжничай.
Он никуда не пошел. Мне почти хотелось забрать его с собой, но нельзя вечно держать черепаху в коробке, а ремнем безопасности его не пристегнешь. Поэтому я стоял и смотрел на него сверху вниз, приговаривая:
– Давай. Вперед. Все будет хорошо.
Морской берег осветили фары. Я оглянулся. Свет меня ослепил на секунду, потом послышалось приближавшееся звяканье ключей и инструментов. Деннис Грозный. Он нес мой чемодан, который, наверно, забрал из машины.
– Привет, – сказал он.
– Оставь нас в покое.
– Не могу, – пропел он сопрано, передразнивая меня. – Просто не могу.
– Извращенец поганый.
Его сандалии скрипели по песку.
– Люблю ее единственную.
– Но, как видишь, ты не в ее вкусе.
– Забудь об этом. Вот твои дерьмовые шмотки.
Он зашвырнул чемодан в океан на двадцать футов. Я посмотрел, как он качается на волнах.
Мы стояли в двух футах друг от друга. На этот раз я не побежал. Во-первых, не хотел наступить на Йертла, во-вторых, в редких случаях все-таки призывал на помощь всю свою оставшуюся гордость. Хотел сказать: «Ты забыл ноутбук», – а вместо того спросил:
– Наверно, хочешь меня побить?
– Подумывал об этом. Околачиваешься тут, бросаешь женщин, являешься через много лет, словно тебе кто-нибудь что-нибудь должен. Иди работать.
– Я работал. Работал вместе с десятью тысячами точно таких же задниц, как ты, потом компания расширилась, перевела завод в Мексику. Но я свое успел получить, поэтому я здесь. Я выиграл.
– Ты мне должен.
– За что это?
– За Мэри.
Близился удар в живот. Я вышел из себя, ринулся на него, схватил за грудки и быстро провел апперкот. Вместо солнечного сплетения костяшки ударили в гаечный ключ. Кожа лопнула, но я держался, пока он кружил меня, колотя по бокам, отчего я свалился, как закружившийся в хороводе мальчишка. Сумел подняться на песке и начал отступать, стараясь не потерять равновесие. Он схватился за молоток. Убийство стало реальной и скорой возможностью. В голове промелькнуло, что письмо все-таки прислала Мэри, поставив Денниса за дверью, чтобы после моего ухода он привел приговор в исполнение, как и было обещано.
Впрочем, молоток он выпустил. Подошел и ударил меня в лицо. Темное небо над головой брызнуло искрами, голова завертелась, как взбесившийся спутник. Я рухнул на песок. Настоящий шум океана полностью утих… потом мир снова ожил.
Землетрясение в два балла
Рождение: сильный толчок, свет, лишняя кожа… Эй, земля!
Тучи, ветер, дождичек. Она сказала: «Директорский стиль».
Она – гора виски, высокая в сумерках,
Свободно трактующая библейское учение.
Я поднимаюсь, тараща глаза на мировой конфликт.
Боюсь, но слышу голоса животных.
Никаких преступлений, минус воображение.
Голова забита вопросами, все сильней любопытство.
Кто изобрел электрическую лампочку и самолеты?
Мы строим судьбу с помощью мистики.
Выходим из разбитых яиц – черепахи без панциря.
«Согласись», – говорят. Согласен, только не желаю стать завтраком.
Я пою сопрано во сне.
На выходе лягушки, солнце, индейцы, кровь.
Нет, не говори о судьбе, не говори о выборе.
Шесть
Позже я часто вспоминал эти видения. Старался прочесть между строк. Разбивал абзацы на слова, складывал и делил на мельчайшие общепринятые единицы. Так и не нашел ответа; задача была некорректной. Если я студент, то свирепый профессор чертит мелом неразрешимые уравнения на черной доске моего сознания, след постоянно исчезает.
По утрам на пляже в Сан-Диего холодно. Жители Мичигана путают Южную Калифорнию с Таити. По их мнению, утро начинается с кофе, поданного в кокосовой скорлупе. Правда, в надлежащих обстоятельствах в Калифорнии легко живется, но, когда жизнь рушится, голубые небеса навевают тоску, навязчивые, как любовные песни в торговом зале гастронома, откуда тебя только что выкинули. На Западе, когда дела идут плохо, ждешь, соответственно настроению, дождя или снега, все подряд проклинают погоду, киснут в слякоть. В Мичигане несчастья идут косяком.
