Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 145
— Если бы я не спал, то не видел бы снов, — задумчиво проговорил Арбели и нахмурился. — Ты хоть знаешь, что такое сны?
— Да, я знаю, что такое сны. Я умею в них проникать.
— Проникать в сны? — побледнел Арбели.
— Да, это очень редкий дар. Им владеют только высшие кланы джиннов. — И опять Арбели уловил этот легкий оттенок превосходства. — Но я могу проникать в чужие сны, только когда нахожусь в своем истинном облике. Так что можешь не волноваться — твоим снам ничего не грозит.
— Ну что ж, все равно добро пожаловать в мое…
— Арбели, я не хочу здесь ни жить, — раздраженно прервал его Джинн, — ни спать. Пока я лучше останусь в мастерской.
— Но ты же сам говорил… — Арбели замолчал, не желая продолжать.
«Я сойду с ума, если ты будешь держать меня в этой клетке», — эти недавние слова Джинна показались жестянщику обидными. Чтобы их план осуществился, надо было скрывать Джинна от чужих взглядов до тех пор, пока он не освоит ремесло настолько, чтобы сойти за подмастерье. А потому весь день ему приходилось прятаться в темном чулане при мастерской, таком же крошечном, как и спальня жестянщика. Арбели понимал, как страдает от этого Джинн, но все-таки обидно, когда тебя считают тюремщиком.
— Наверное, и мне бы не понравилось всю ночь сидеть в комнате и смотреть на спящего, — признал он.
— Вот именно. — Джинн присел на краешек кровати и еще раз огляделся. — И ведь правда, Арбели, тут просто ужасно!
Вид у него был до того удрученный, что Арбели не выдержал и рассмеялся.
— По-моему, здесь совсем неплохо, — сказал он. — Просто ты привык к другому.
— Да, я привык к другому. — Джинн задумчиво потер браслет на запястье. — Представь себе, что ты спишь и видишь свои человеческие сны, а потом просыпаешься в совершенно незнакомом месте. Руки и ноги у тебя скованы, а сам ты привязан к вбитой в землю палке. Ты даже не представляешь, кто и как сотворил это с тобой. Не знаешь, сможешь ли когда-нибудь освободиться. Ты находишься так далеко от дома, что и вообразить невозможно. А потом какое-то странное существо находит тебя и восклицает: «Ну надо же, это ведь Арбели! А я-то думал, что они бывают только в сказках! Надо пока тебя спрятать, а потом ты притворишься одним из нас, чтобы люди не пугались».
— Выходит, ты считаешь меня странным существом? — нахмурился Арбели.
— Ты вообще не понял, о чем я говорю. — Джинн откинулся на спину и уставился на потолок. — Но да, это так. Люди кажутся мне странными существами.
— Ты жалеешь нас. В твоих глазах мы слабы и несвободны.
Джинн задумался ненадолго.
— Вы так медленно двигаетесь, — наконец сказал он.
Они помолчали, потом Джинн вздохнул:
— Арбели, я обещал не выходить из мастерской, пока ты не скажешь, что пора, и я сдержал обещание. Но я говорил тебе правду. Если я в ближайшее время не найду средства хотя бы частично вернуть себе свободу, я действительно сойду с ума.
— Прошу тебя, — взмолился Арбели, — еще несколько дней. Если мы хотим, чтобы все получилось…
— Да-да, я знаю. — Джини встал и подошел к окну. — Но во всей этой истории у меня есть только одно утешение — то, что судьба забросила меня в такое место, подобное которому я даже вообразить себе не мог. И я намерен этим воспользоваться.
Тысяча пустых предостережений готова была сорваться с губ Арбели: опасности, подстерегающие чужака на ночных улицах, шайки головорезов, непотребные дома и притоны для курильщиков опиума. Но он посмотрел на Джинна, с тоской глядящего в окно на убегающие в бесконечность крыши, представил, каким слабым и несвободным тот кажется самому себе, и только вздохнул:
— Пожалуйста, будь осторожен.
По сравнению с удушающей теснотой в спальне Арбели, мастерская казалась почти просторной. Оказавшись в одиночестве, Джинн сел за стол, отмерил нужное количество олова и канифоли. С оловом приходилось обращаться особенно осторожно: если он слишком долго держал его в руках, оно просто таяло. Арбели терпеливо обучал его пайке, но, когда за дело брался Джинн, олово просто стекало со шва каскадом мелких капель. После нескольких попыток у него начинало получаться, но терпение для этого требовалось бесконечное. Насколько проще было бы просто загладить припой пальцем, но как раз этого делать и не следовало.
Больше всего раздражало то, что приходилось постоянно обуздывать единственный сохранившийся у него дар. Никогда раньше он не задумывался о способностях, которыми владел, пребывая в своем истинном облике. Если бы он мог предвидеть, что когда-нибудь лишится их, то, вместо того чтобы гоняться за караванами, проводил бы все время, исследуя себя. Взять хотя бы умение проникать в чужие сны, которым он, кажется, почти не пользовался.
Этой способностью, как и многими другими, разные кланы джиннов были наделены в разной степени. Примитивные гули или ифриты целиком овладевали телом человека, делая это из озорства, злобы или мелочной мести. Одержимый джинном человек на время превращался в беспомощную куклу и оставался таким до тех пор, пока джинну не надоедала эта жестокая игра. Жертве мог быть нанесен непоправимый вред, а иногда она погибала, не справившись с шоком. Стучалось, что джинн застревал в чужом сознании и уже не мог самостоятельно выбраться, что кончалось безумием для него и для жертвы. Человек мог считать себя счастливчиком, если в таком случае рядом оказывался опытный шаман или волшебник, умеющий изгонять бесов. Однажды Джинну довелось видеть своего младшего собрата, перенесшего подобную операцию. Обгоревшее, искореженное тело дергалось между тлеющими ветвями чахлого деревца, внушая одновременно отвращение и жалость. С тех пор Джинн всегда старался подальше облетать это место.
Дар самого Джинна был куда тоньше, и ему не требовалось полностью овладевать душой и телом жертвы. Находясь в своем истинном облике, он мог безболезненно проникать в чужое сознание и наблюдать его изнутри, не будучи замеченным. Правда, это было возможно, лишь когда объект его изучения находился в царстве сна и не мог противиться вторжению. Всего несколько раз Джинн испытывал эту свою способность, и только на животных. Так он узнал, что сны змей состоят из вибраций и запахов; их длинные тела плотно прижаты к земле, а языки то и дело высовываются, пробуя воздух вокруг. Шакалы в своих желтых, красных и охряных снах заново переживают дневную охоту, отчего дергаются их лапы и щелкают челюсти. Проведя несколько таких опытов, Джинн решил больше не экспериментировать: все это было забавно, но потом он какое-то время чувствовал себя растерянным, сбитым с толку и не без труда возвращался к подлинному себе.
И никогда он не пытался проникнуть в сны человека. Ходили слухи, что они опасны и полны меняющихся зыбких картин, что в них легко заблудиться и застрять навсегда. Волшебники, предостерегали старшие, могут намеренно заманить джинна в лабиринт грез, там запутать и превратить в раба. Безумием было бы даже думать об этом, твердили они. Джинн был уверен, что старики, как всегда, преувеличивают опасность, но предпочитал не рисковать, даже когда в конце дневного пути все караванщики засыпали мертвым сном.
Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 145
