Глава 1 ПОИСКПотянувшись, голем Гранди спрыгнул с кушетки, глянул в зеркало и не испытал от увиденного особого восторга. Оно и не диво – ростом он выдался лишь в пядь взрослого человека, тогда как, по слухам, у иных обитателей Ксанфа было аж семь пядей во лбу. Спать на подушке при таком росте удобно, но произвести на кого-либо впечатление весьма затруднительно.
Решительно никто не принимал его всерьез.
Все полагали, будто Гранди невоздержан на язык по той причине, что любит обижать людей, тогда как на самом деле он просто стремился скрыть глубоко укоренившуюся обиду, связанную с сознанием собственной неполноценности. Используя свой магический талант для того, чтобы заставить другое живое существо почувствовать себя униженным, он словно возвышался сам, хотя в душе всегда понимал, что возвышение это иллюзорно. Голем предпочел бы не задирать всех и каждого, но понятия не имел, каким еще способом – при его-то росточке – можно привлечь к себе внимание и стать действительно уважаемой особой.
Помимо всего прочего в настоящий момент Гранди хотелось есть – еще одно следствие обретения плоти. В прежнем своем состоянии голем не испытывал ни боли, ни голода. У неестественного существа просто не могло быть естественных потребностей. Правда, Гранди по-прежнему считал, что его нынешнее состояние лучше, ибо оно позволяет ощущать радости жизни.
Жаль только, что жизнь преподносит не одни лишь радости.
Взобравшись на подоконник, голем выпрыгнул в окошко, которое специально для него в погожие деньки обычно оставляли открытым.
Выпрыгнул – и угодил прямиком в кучу выросших за ночь поганок, сшибив несколько штук при падении. К сожалению, на одной из поганок сидела маленькая жаба.
– Эй ты, чурбан неотесанный, – сердито проквакала она, – смотреть надо, куда прыгаешь!
– Молчала бы уж лучше, погань бородавчатая, – не полез за словом в карман Гранди. – Расселась прямо под окошком, ни пройти, ни проехать.
– Может, я и погань, – возразила жаба, – так ведь я и сидела на поганке, на что имею полное право. А ты прешь напролом, как распоследний невежа.
В словах жабы был определенный резон, но Гранди это не заботило. Раздражение, – а к раздражению от этой случайной стычки мигом добавилось раздражение на весь Ксанф – заставило его отреагировать в обычной манере, дерзкой и вызывающей. Той самой, от которой он предпочел бы избавиться.
– Погоди, уродина лупоглазая, – закричал он, – сейчас я все эти поганки посшибаю, чтобы такие, как ты, не рассиживались у меня на дороге.
С этими словами Гранди схватил палку и принялся крушить поганки направо и налево.
– Караул! – заквакала жаба. – На помощь!
Псих с цепи сорвался!
Неожиданно трава вокруг зашевелилась, и из нее прямо-таки посыпались жабы – сначала крохотные, потом побольше, а последней вылезла совсем здоровенная.
Поняв, что влип, голем попытался улизнуть назад в окошко, но огромная жабища разинула широченную пасть и выбросила вперед длинный липкий язык, к которому голем тут же приклеился. Он барахтался, силясь высвободиться, но тщетно. Язык тем временем начал втягиваться обратно в пасть, увлекая за собой Гранди.
– Съешь его! Съешь! – нестройным хором квакали жабенята. – Чтоб неповадно было обзываться и портить нам отдых!
Гранди удалось уцепиться за камень и замедлить опасное продвижение к жабьей глотке, но жабенята тут же обрушились на него всей оравой и принялись колотить беднягу перепончатыми лапами. А одна до того расхрабрилась, что, вскочив на голема, помочилась ему прямо на голову.
Вне себя от страха и возмущения, Гранди схватил нахалку и швырнул прямо в пасть гиганской жабы. Пасть мгновенно захлопнулась. Язык отпустил Гранди и втянулся внутрь. Судя по всему, огромной квакухе было безразлично, чем перекусить.
Но ее мелкие сородичи не унялись.
– Хватай чудовище! Расправимся с ним! – квакали они на разные лады, выстреливая в Гранди липкими языками.
Поодиночке они не представляли бы для голема серьезной угрозы, но все вместе могли задавить его числом. Вдобавок великанша, видно, сообразив, что слопала не то, снова нацелилась на Гранди. Мечущийся в поисках спасения голем приметил поблизости гипнотыкву. Вот она, помощь! Рванувшись к тыкве, он скользнул за нее.
Когда самая грозная тварь, высматривая жертву, разинула пасть, Гранди развернул гипнотыкву глазком к ней. Взгляд великанши упал на глазок – и она оцепенела.
– Ну что, липучка поганая, – торжествующе завопил голем, – никак ты сама прилипла!
Однако радоваться было рано. Жабы помельче гурьбой поскакали к нему, отводя в сторону выпученные глазенки. Гранди отшвырнул одну, другую, но в пылу борьбы забыл об осторожности и сам скользнул взглядом по глазку.
И тут же очутился в гипнотыкве. Прямо перед ним стоял странный механизм из медленно вращающихся зубчатых деревянных колес.
Жаба тоже была в тыкве, причем ей приходилось туго. Перепончатая лапа угодила между двумя шестернями, и теперь ее затягивало внутрь механизма.
– Помоги! – закричала жаба. – Эта штуковина меня в муку перемелет!
– Ага, как сама хотела меня слопать, так это ничего…. – пробурчал Гранди, однако участь, которая грозила жабе, ему вовсе не нравилась. Такого и врагу не пожелаешь.
Голем попытался остановить вращающиеся колеса, но они были слишком велики. Оглядевшись, он приметил валявшуюся в стороне шестеренку поменьше, схватил ее и вставил между ними. Деревянные колеса дрогнули, заскрипели, и механизм замер. В тот же миг перед големом возник гигантский огнедышащий конь. Грива его была черна, как ночь, глаза сияли, как черные бриллианты.
– Ну конечно, – фыркнул Конь Тьмы, – голем в механизме. Я мог бы и догадаться…
И Гранди снова оказался во внешнем мире.
И гигантская жаба тоже. Лапа у нее осталась целехонька, а вот аппетита, кажется, поубавилось.
Зато у Гранди прибавилось печали – он понял, что даже гипнотыква отвергла его по причине полнейшей никчемности. Никто, решительно никто не видел в нем никакой пользы.
Он поплелся к окну – на сей раз ему никто не мешал – и, с головы до ног в жабьей слюне и моче, забрался в комнату.
Вся эта слизь отвратительна, но пережитое им бесчестье еще хуже. Сколь же он ничтожен и жалок, если даже жабе под силу его унизить? Что толку быть живым, если ты пустое место?
Гранди нашел бадейку с водой и принялся смывать следы постыдной баталии. Попутно он продолжал размышлять над случившимся и, кажется, нашел ответ на один из мучивших его вопросов.
– Счастье – это когда тебя уважают, – решил он для себя, – а никчемному существу и жить ни к чему.
