— Хитрость невелика, — засмеялся Шеналь. — Все, кто сюда приезжает, хотят видеть одно и то же — это классика. Но пошагать вам для этого придется. Если это вам в помощь, могу одолжить «двушку» моего сына. Он сейчас работает в Тулузе и навещает меня только в раз месяц, а машина стоит в гараже и пылится.
— Как мило с вашей стороны! — воскликнул Ле Биан. — Но я не могу принять такое одолжение.
— Ничего, ничего, мне это будет очень приятно. И машине тоже ни к чему без дела стоять. Платите только сами за бензин, и будем в расчете.
— Я вас угощу после ужина? — спросил Ле Биан. — А то я у вас в долгу.
— Это пожалуйста, — ответил Шеналь и протянул руку в знак того, что они договорились. — Только вы сами не увлекайтесь: вам в поход завтра вставать рано, я думаю. Мартина, не подашь нам кальвадоса?
— Начну, пожалуй, с Монсегюра, — сказал Ле Биан и показал точку на карте.
— Отлично решили! Только вот что: не ошибитесь, как все ошибаются. Всегда путают современную крепость и ту, где случилась трагедия катаров. Ту стерли с лица земли, когда сдались еретики. Потом Ги II, сеньор Леви, получил от короля поручение построить новый замок для обороны французской границы. Хорошо, Мартина, спасибо.
Жена Шеналя принесла бутылку кальвадоса и две рюмки, а заодно убрала посуду со стола. Она держалась скромно, занималась как будто только своим делом и уж точно была не так говорлива, как ее муж. Хозяйка улыбнулась Ле Биану, и тот заметил, что она гораздо моложе хозяина. Шеналь налил постояльцу настойки и продолжал:
— Возьмите в библиотеке все книги, какие вам нужны; можете захватить с собой и почитать на месте. Там роскошный пог — сами увидите.
— Пог? Что такое?
— Так здесь называют гору, похожую на сахарную голову, прямо над Монсегюром. Если хотите разгадывать загадки катаров, надо и языку нашему учиться — а как же!
Ле Биану не терпелось перевалить через этот пог и добраться до самой крепости, от одного названия которой у него разыгрывалось воображение.
— А еще вы мне обещали что-то рассказать про Отто Рана…
— Э, да от вас так просто не отделаешься! — воскликнул Шеналь и налил гостю вторую рюмку. — Вообще это какая-то дурацкая история, и никто ничего в ней не понимает. Был такой немец, совершенно сдвинутый на оккультизме и на катарах. Приехал он в наши края в начале тридцатых годов и собирался вести свои секретные разыскания.
— Секретные?
— Ну да, говорили, что он напал на след Грааля. Сам-то я не знаю, я его видел раз или два всего, он мне не рассказывал, чем занимается, а люди говорят, что так. В общем, ему понравилось в наших дивных местах; он даже завел здесь гостиницу. Когда это было? в тридцать третьем? Нет, в тридцать втором.
— «Каштаны»?
— Точно так. Только искать старые тайны Ран умел лучше, чем управлять гостиницей. Быстренько разорился, даже суд был — много шума здесь наделал. Гостиничное дело знать надо — а вы как думали?
— А потом?
— Потом? — переспросил Шеналь, выпятив нижнюю губу. — Потом не очень понятно, что с ним было. Он уехал, а после, я думаю, вернулся. Иные говорят, что он был вовсе никакой не историк, а немецкий шпион.
— Шпион? Здесь? Зачем?
— Вот вы ехали по железной дороге, а она прямо ведет в Испанию. Для наци она стратегически была очень важна. А затем, я думаю, он записался в СС. Уверяли даже, что он был близкий человек к Гиммлеру.
— Гиммлеру? Так, значит, он был и в Аненербе!
— Ох, — удивился Шеналь, — так и вы слыхали про эту банду полоумных? Доказать-то я не могу, только, наверное, немцы поверили его байкам про катаров и про огромное сокровище где-то под спудом. А еще он в то время книжку издал. Как же она называлась, погодите минутку? Ах да, «Суд Люцифера». Чушь собачья, если хотите знать мое мнение!
Ле Биан был, в общем, такого же мнения, но хотел узнать еще что-нибудь о жизни Рана.
— И что с ним потом случилось?
— Умер он, перед самой войной. Вот только как умер — тоже непонятно. Кто говорит, застрелился, кто-то даже думает, что убили его. Я вам честно скажу: ничего я не знаю. Ладно, пора мне на кухню, а то от Мартины влетит!
Ле Биан попрощался с хозяином и вышел из столовой. Он пошел в библиотеку искать книгу про Монсегюр, но думал совсем не о том. Что же здесь нужно было Аненербе?
ГЛАВА 20
Для подготовки к завтрашней поездке Ле Биан остановил выбор на толстом томе в твердом переплете с любопытным, как ему показалось, названием: «Трагедия Монсегюра». Ложась в постель, он бросил взгляд на маленький будильник, с которым никогда не расставался: оказалось, времени всего половина одиннадцатого. Историк был очень рад, что час-другой может еще спокойно почитать. Но как только он открыл книгу, в дверь стукнули и раздался голос жены Шеналя:
— Господин Ле Биан? Вас к телефону в холле!
Пьер слез с кровати и открыл дверь. Перед ним стояла кроткая и улыбчивая, как всегда, госпожа Шеналь.
— Простите, пожалуйста, — сказала она, — только у нас трубка всего одна. В холле.
— Да нет, это вы простите, — ответил Ле Биан. — Очень странно: кто может мне звонить в такой час? И ведь я никому не говорил, что остановлюсь у вас!
Ле Биан сошел вниз и схватил телефонную трубку. Хозяйка тем временем принялась расставлять в столовой завтраки.
— Алло?
— Здравствуйте, мессир Ле Биан!
О этот голос! Его невозможно ни с кем спутать!
— Филиппа, это вы? — переспросил историк.
— Извините меня, я не могу говорить очень громко. Они здесь рядом. Вы должны прийти нам на помощь. Вы уже решили поехать в Монсегюр?
— Да-да! — воскликнул Ле Биан. — Я там буду завтра утром. Но вы-то… где вы? Кто вы?
— Тогда, — продолжала Филиппа, не отвечая на вопрос, — ровно в полдень будьте в цистерне в нижнем этаже главной башни. Стойте непременно у северо-западного окна.
— Почему вы не отвечаете? — возмутился Ле Биан. — Кто вы? И кто был тот человек в Юсса? Что они сделали с его телом?
— Наш добрый муж не получил утешения. Мы усердно молимся за него.
Ле Биан нервничал. Сколько он ни задавал вопросов, ни на один не было ответа.
— Филиппа! — сказал он еще более сердито. — Если вы не скажете мне, кто вы и чего хотите, я завтра не буду встречаться с вами. И все сообщу в жандармерию. Вам понятно?
— Нет, ни в коем случае! Никакой полиции! — В голосе Филиппы вдруг появился страх. — О, они идут! Простите меня! Верьте мне! Будьте милостивы! Помогите нам!
— Ту… ту… ту…
Филиппа повесила трубку. Ле Биану опять не удалось ничего выяснить. По крайней мере — сегодня. Но он постарался удержать в памяти два словечка, прозвучавших в течение короткого разговора. Во-первых, «добрый муж». Он уже прочитал, что этим довольно распространенным в Средние века обозначением катары называли монахов. И другое слово: «утешение», оно тем более разжигало зуд любопытства. Снова открыв книгу о катарах, Ле Биан стал искать, где об этом написано, и без труда нашел: слово это обозначало единственное таинство, признававшееся катарами. Его совершали над новообращенными, но полный смысл его открывался при совершении над умирающими. Утешение давало им «благоприятную кончину», иными словами — спасение, и совершалось в виде елеепомазания, которое очищало от грехов и спасало душу. По всей очевидности, бедняга, пронзенный стрелой, не имел возможности получить это таинство.
