— Нет, не понимаю.
— Ну вот и радуйся.
— Можно подумать, уедет она или останется, зависит от того, поженимся ли мы.
«Что за чушь он несет?» — оторопел Юн. Он стоял оглоушенный, а Ханс многословно объяснял, что проблема переезда не связана с ним.
— Это всего лишь предлог, и она пользуется им, чтобы… э-э… надавить на меня.
— Этого я не знаю.
Ханс устало взглянул на причал: погрузчик ехал в обратную сторону, от парома к рейсовому кораблю.
— Похоже, паром еще ходит,— сказал он.— Можешь на нем вернуться.
Учитель криво улыбнулся.
— Элизабет не хочет больше жить на острове,— произнес он.— Она рвется уехать и хочет взять меня с собой. Поженимся мы или нет — это никак на ее решение не повлияет. Не исключено, что… — Он не договорил.
— Лучше будет, если вы не поженитесь? — кротко спросил Юн с надеждой. Но Ханс, видно, хотел сказать что-то другое. А теперь пошел прочь с видом глубоко удрученным.
— Сделай милость,— бросил он через плечо,— перестань думать. Тебе этого все равно никогда не понять.
Но Юн сказал еще не все.
— Ты куда? — закричал он.— А домой не едешь? Ханс уходил все дальше.
— Я привез в госпиталь мальчика, он сломал руку на школьном дворе. Родители не смогут сюда добраться, так что придется мне остаться с ним. Кланяйся Элизабет.
Юн, шатаясь под порывами ветра, побрел за погрузчиком к переправе, поднялся на борт парома. Нет, ни одна осязаемая сила пока еще не начала разрушать его дом, лишь обычная ползучая эрозия. Она объедает плодородную землю вокруг корней деревьев, днем и ночью швыряет в их кроны мокрый песок и бьет беспощадным ветром, и ей не важно, сидит ли Юн тихо или борется.
На пароме тоже был игровой автомат. Пока плыли, Юн выиграл пятьдесят две кроны. Он сошел на берег с полными карманами монет и сел в ожидавший автобус. Столько он еще никогда не выигрывал и счел это хорошим знаком.
8
Штормило непривычно долго, три дня. Буря стихла так же внезапно, как и началась, и тем же утром в серых рассветных сумерках Юн вышел из дому и по дороге, которой несколько недель ежедневно ходил на работу, зашагал через болота.
На озере Лангеванн волны вырыли глубокую канаву вдоль кромки прибоя.
Повсюду валялись куски вывороченного дерна, на вереске висели хлопья желтоватой пены, а штабель нарезанных Юном труб превратился в бесформенную кучу. Было ясно и холодно, у самого горизонта желтела бляха солнца.
Трое мужчин сидели у костра. Георг заметил Юна с опозданием и повел себя так же хамски, как при первом знакомстве.
— Чего тебе здесь надо? — закричал он.
Но теперь Юн хорошо знал его и понимал, что водолазу действует на нервы не он, а ненастье. Поэтому он невозмутимо открыл сумку и принялся натягивать на себя непромокаемые брюки.
— По твоей милости мы потеряли несколько дней,— сказал Георг, тем не менее протягивая ему чашку кофе.
— Вам не до того было.
Что правда, то правда: шторм доставил им хлопот. Лодку пришлось оттащить высоко в лес, а вагончик стянуть веревками, чтобы устоял.
Кроме того, они набили камнями новую трубу и спрятали ее в воде, так что до обеда ее сначала вытягивали из озера, а потом прилаживали к резервуару, построенному у воды. Затем все присоединили к водопроводу, который летом проложили сюда строительные рабочие, и только во второй половине дня Георг и Юн поплыли, наконец, на другую сторону озера.
Они вылезли на берег в той бухте, где выходили наружу трубы, зашитые в деревянный кожух, приделанный к скале, и стали карабкаться вверх. Поднявшись метров на двести, Георг остановился и обернулся. Он был неразговорчив весь день, но Юн думал, что это из-за погоды и проблем с трубами. Но теперь он понял, что водолаз что-то замыслил.
— Почему ты вернулся? — спросил Георг спокойно, но со скрытой угрозой.
Юн посмотрел на него и промолчал. Разве это нужно объяснять?
— Чтобы нагадить?
— Нет.
Они стояли на небольшом уступе, Георг шагов на пять повыше. Отсюда вниз метров сто пятьдесят свободного падения. Вровень с ними плыли легкие облачка. Северная оконечность озера вместе с лагерем исчезли из виду. Юн сжал в руке разводной ключ.
— Вот и конец, считай,— сказал Георг непонятно о чем. –Да?
— И я не хочу, чтоб ты мне все испортил.
Этого и Юн не хотел. Он пришел, потому что ему было интересно поучаствовать в торжественном моменте — пуске воды. Только и всего, он готов поклясться.
— Ты меня напугал своим ружьем, понял?
— Оно не было заряжено.
— Я заметил.— И добавил неожиданно для Юна: — Компрессор в болоте ты утопил, верно? Мы не пойдем дальше, пока не расскажешь зачем.
Юн взглянул вверх на облака, вниз на осыпь на изрезанном склоне и понял, что все было спланировано. Водолаз подстроил ловушку, чтобы выжать из него признание.
— Я думал, они станут выкапывать его,— ответил Юн.— Хотел, чтобы они перекопали болото.
— А тебе это зачем?
— Не знаю.
— А знаешь, сколько стоит такой компрессор?
— Не-а.
От невыносимой тишины заложило уши, Юн не слышал даже их с Георгом дыхания.
— Боишься? — ухмыльнулся водолаз.
— Нет. У меня же разводной ключ.
Напугал Юна не Георг, но его намек, если это, конечно, был намек.
Но водолаз вдруг хихикнул, потом принялся любоваться окрестностями, морем, болотами, насколько их можно было разглядеть сквозь перистые облака, наконец, развернулся и стал молча карабкаться дальше. Юн подождал, пока расстояние между ними стало метров десять, и полез следом.
Озеро оказалось на высоте примерно в полкилометра: похожая на кратер выбоина в горной гряде, куда с гор струились бесчисленные ручейки. Всего сто метров в диаметре, но достаточно глубокое, чтобы снабжать водой тысячи людей; изумрудный круг, похожий на искусственный хрусталик в сером гранитном глазу.
С краю был приварен низкий порожек, а под ним короб для вентилей, похожий на маленький домик. Стоя на четвереньках на моренном щебне, они затягивали болты на фланцах: Георг закручивал, Юн держал.
Водолаз развеселился.
— Милое дело — закончить работу,— говорил он.— Все проблемы заканчиваются, все образуется.
И рассказал, что занимается этим делом уже шестнадцать лет. Где он только не бывал, всю страну исколесил, работал в Индии, на Итайпу…
