— Джин Уальдермут.
— Джин Уальдермут?
— Джин Уальдермут, — сказал Джоби. — И еще какая-то девушка из Истона. Она не могла вспомнить ее имени, и я, конечно, тоже. Девушка, которая когда-то навещала Элси Лобэк.
— Я знаю, кого она имеет в виду. Я тоже не помню ее имени. Мне кажется, ее отец — судья. Салли Моррисон, Джин Уальдермут и подруга Элси Лобэк. Кто еще?
— Для начала и этого более чем достаточно. Но интересно вот что: Мадам хочет, чтобы я женился, но ей абсолютно наплевать, будет ли мне при этом хорошо и буду ли я счастлив. Ей просто хочется своего единственного сына куда-нибудь заткнуть.
— Заткнуть?
— Я теперь ее понял. Женатый сын будет выглядеть намного пригляднее. Назовем это так: он будет храниться в нужном месте. На самом деле я думаю, она считает, что одного дяди Карти в нашей семье предостаточно.
— И она права. В каждой семье должно быть ровно по одному дяде Карти, но не больше.
— Энн, послушай и скажи, согласна ли ты со мной или нет. Если не согласна, не соглашайся из вежливости.
— Хорошо.
— Мне только кажется, или Мадам действительно планирует для себя какую-то карьеру?
— Знаешь, я ведь собиралась об этом спросить тебя. На днях в одну из ее задумчивых минут она меня спросила, не собираюсь ли я помириться с моим дорогим мистером Мазгроувом. Я ушам своим не поверила. Я посмотрела на нее с ужасом. Она ведь знает все о моем замужестве. Так вот, я сказала ей, что скорее вернусь к Чарли, чем помирюсь с этим джентльменом. И она сразу прикусила язык.
— Чарли. Я почти о нем и не вспоминаю. Что он теперь делает?
— Работает в береговой охране — каким-то офицером низшего ранга — и руководит какой-то музыкальной группой. Женат, живет в Нью-Джерси.
— Ты с ним видишься?
— Я ни разу его не видела. Я дала им слово и его держу. И не то чтобы мне это было трудно. Чарли славный, и он был моим первым. Моим первым. Когда они аннулировали брак, то меня здорово запугали. Если я хоть когда-нибудь с ним увижусь, его арестуют, посадят в тюрьму и тому подобное. Это неправда, но я им поверила. Потом я уже была осторожнее. За того, другого парня я замуж не вышла. Но ты спросил меня про Мадам. Да, я думаю, она планирует себе карьеру. Если бы я вернулась к этому сукину сыну Мазгроуву, я опять вроде как замужем, и если бы ты женился на Салли Моррисон, ты тоже был бы женат. А когда дети удачно женаты, это выглядит так мило. И для чего она позвала в почетные носители гроба столько политиков? Она ведь могла пригласить друзей, пусть и не таких выдающихся. Кем приходился отцу Роберт Хукер? И этот адвокат из Филадельфии. И губернатор. Я понимаю: мистер Слэттери, но заведующий школами Джонсон… Он даже не знал, что у Чапинов есть дочь. Да и Пол Дональдсон тоже не был отцу таким уж близким приятелем. Да, она явно строит какие-то планы.
— Энни, девочка, она все время строила планы. И если бы мне не было так уютно здесь, наверху, я бы спустился вниз понаблюдать ее в действии.
— Пожалуйста, не оставляй меня одну.
— Не оставлю, — сказал Джоби.
Их мать «в действии» преподносила урок непревзойденной вежливости женщины, пережившей несчастье. К тому времени как Эдит спустилась к гостям, приглашенные уже закончили трапезу, что не было случайным совпадением, так как об этом ее оповестила Мэри. Предоставив Полу Дональдсону честь ввести ее в гостиную, она не позволила ему ее монополизировать. Она положила ему руку на предплечье и искусно направила его к ближайшей, из пяти человек, группе гостей. Эдит обращалась к каждому по имени, и благодаря ее нарочитой разговорной манере ей этот маневр превосходно удался. Поскольку она всегда говорила медленно и четко, паузы стали неотъемлемой и привычной частью ее речи, и именно благодаря им в эти мгновения она успевала вспомнить нужное ей имя. Предположительные подсчеты времени, которое она проведет с гостями, оказались неверными, неверной оказалась сама их формула. Если бы она провела с каждым из гостей по одной минуте, то на ее задачу приветствовать всех без исключения гостей ушло бы час одиннадцать минут. Однако, переходя от группы к группе и каждый раз приветствуя лично каждого в группе из четырех-пяти гостей, она уложилась в полчаса. Никто не был обойден. Каждого мужчину и каждую даму Эдит приветствовала по имени, и каждому пожимала руку, и каждому предоставила возможность к ней приблизиться, что для тех, кто пришел выразить соболезнование человеку, понесшему тяжелую утрату, составляло главную часть ритуала.
Эдит уже сняла шляпу с вуалью, и в своем изумительно пошитом черном шелковом платье казалась гораздо моложе своих лет и гораздо свежее, чем ее друзья предполагали. В церкви и на кладбище шляпа и вуаль почти полностью скрывали ее черты, и теперь, когда она открыла свое лицо, общая мрачность атмосферы тоже смягчилась. Она никогда не была хорошенькой, но теперь она по крайней мере улыбалась и черты ее ожили.
Каждой группе она говорила что-то свое, особенное: некое общее замечание или наблюдение, трогавшее в этой группе каждого. В одной группе ее замечание касалось погоды: снег так еще и не выпал; в другой — речи священника; в третьей оно было о цветах, в пятой — о том, что надо полностью простить невежественного пилота синего аэроплана; в шестой — о музыке в церкви, в седьмой — о непреходящей красоте самой церкви Святой Троицы, а в восьмой — о том, что Джо эти похороны необычайно бы понравились. Она приветствовала несколько человек, потом прерывала приветствие и делала замечание о погоде, о музыке или о цветах. Потом двигалась дальше, снова приветствовала четверых-пятерых по имени, прерывала приветствия и отпускала замечание на следующую тему. Таким образом, каждая группа была ограничена теми, к кому Эдит обращалась по имени, и короткая беседа не теряла своей интимности.
Это было удивительное представление: оно не только достигло своей явной цели, заключавшейся в том, чтобы поприветствовать каждого мужчину и каждую даму, которые пришли почтить память ее мужа и выказать ей соболезнование, но этот маневр также положил конец ленчу и, таким образом, всей похоронной процедуре. После того как Эдит лично поговорила с каждым, не оставалось ничего, кроме как разойтись. И именно так все и было спланировано.
— Я со всеми поговорила? Я никого не пропустила? — спросила Эдит шепотом своего брата.
— Со всеми. Никого не пропустила, — ответил Картер.
— Отлично.
А потом не слишком поспешно и уж никак не стремительно она прошла через заднюю гостиную комнату в коридор и стала подниматься по главной лестнице, оставив своего брата прощаться с гостями. Она неторопливо последовала в свою комнату для рукоделия на третьем этаже — усталая от подъема по ступеням, но не изможденная. А в комнате ее уже ждала незаменимая Мэри.
— Вот вам чашка чаю, мэм.
— О да, разумеется, — сказала Эдит. — Кто это там? Кто-то сидит в передней комнате?
— Миссис Мазгроув и мистер Джоби; больше никого, мэм, — ответила Мэри.
