— После утрени отец Годфри удалился молиться в свою келью, — добавил брат Тимоти.
«Нет, это он только сказал, что идёт молиться!» — подумала Гвинет, хотя вслух высказать свои подозрения не посмела. Ну не могла она себе представить, чтобы Годфри де Массар — как, впрочем, и любой другой священник из Уэллса — пропустил завтрак ради лишней молитвы! «Скорее уж, — думалось ей, — он в это время пробрался в часовню и ударил по голове дядюшку Оуэна, чтобы без помех умыкнуть кости и крест!»
— Отец Годфри надолго тут останется? — спросил Гервард. Мне казалось, он привёз письма отцу Генри…
Брат Тимоти надолго замолчал, но всё-таки решился ответить:
— Да, письма. От декана Александера. — Он снова задумался и продолжил неохотно, будто слова из него клещами тянули:
— Декан Александер хотел бы, чтобы Гластонбери стало частью его епархии, наряду с Батом и Уэллсом.
— Что? — ахнула Гвинет. — Не может такого быть!
Вообще-то жизнь её односельчан вряд ли сильно изменится в этом случае, но для монастыря это неприятные перемены. До сих пор аббат Гластонбери был сам себе хозяин.
— Не могло, пока аббатство было богатым, — печально ответил Брат Тимоти. — Странно было бы тогда, если бы кто-то вдруг захотел распоряжаться нашим имуществом. Но с тех пор, как огонь… С тех пор, как король не даёт больше денег… — он покачал головой. — Не ваша это печаль. Лучше помолитесь за нас…
Он потрепал Гвинет по плечу и продолжил свой путь.
Гвинет и Гервард повернулись и поплелись к выходу из аббатства.
— Теперь все понятно! — Гвинет так сильно стиснула бечёвку госпожи ле Февр, что узелки больно впились ей в ладонь. Ярость в её душе бушевала, как пламя, пожравшее аббатство.
— Конечно, это Годфри де Массар украл кости! Ведь без них аббатство останется нищим, и декан Александер сможет легко подмять его под себя!
— Наверняка он приехал шпионить для декана! — согласился с ней Гервард. — Где это видано, чтобы письма передавали так долго!
— А брат Тимоти назвал его праведником! — возмутилась Гвинет. — Мы должны как-то показать всем, кто он такой есть!
Она фыркнула и бегом вылетела из ворот, будто это могло помочь доказать вину отца Годфри.
Дождь прекратился, когда они ещё были в часовне. Ветер разгонял клочья облаков, открывая взору бледно-голубое небо. Мокрая дорога заблестела лужами, а на рынке выросли новые палатки. Появились и покупатели. Деревенские жители толпились вокруг, разглядывая товары — груды овощей, копчёную рыбу, кипы шерстяных и льняных тканей, окрашенных в мягкие цвета окрестными травами… Среди смеха и гомона толпы Гвинет различила необычный звук. Где-то тонким голосом плакала флейта.
— Что это?
— Пойдём, посмотрим!
Гервард ухватил сестру за рукав и потащил сквозь толпу туда, где слышалась странная музыка. Протолкавшись поближе, они увидели красивого смуглого незнакомца в широком белом одеянии. Головной убор его был свернут из полосы тёмной ткани. Широкоплечий, как кузнец, он сидел, скрестив ноги, на тростниковом коврике, склонившись над деревянной дудочкой. Длинные тёмные пальцы танцевали над дырочками, заставляя мелодию переливаться и дрожать.
Прямо перед незнакомцем стояла большая, с винный кувшин размером, плетёная корзина. Гвинет показалось, что там внутри что-то шевелится. В следующую секунду она ахнула и отшатнулась. Из глубины корзины медленно поднималось длинное гладкое тело змеи.
Глава шестая
Гвинет смотрела во все глаза. Необычное зрелище притягивало и отталкивало одновременно. Она привыкла к тощим ужам и гадюкам, в изобилии встречавшимся в полях и болотах вокруг Гластонбери, но такой змеи не видела ни разу. Из-под широкого капюшона сверкали маленькие злые глазки, быстро мелькал раздвоенный язык. Чёрное глянцевитое тело раскачивалось в такт музыке, поднимаясь все выше и выше.
Гервард тоже остолбенел от изумления. Вокруг тревожно перешёптывались. Змея выглядела околдованной, и, похоже, это пришло в голову не одной Гвинет. Кто-то прошептал: «колдовство», кто-то, толкаясь, выбирался из толпы.
Музыкант, не поднимая глаз, извлёк из своей дудочки ещё одну пронзительную трель и оборвал мелодию. Змея скрылась в корзине, её хозяин опустил крышку и грациозно поклонился. Послышались жидкие хлопки, но если заклинатель рассчитывал заработать на своём фокусе, то он просчитался. Толпа, с удовольствием кидавшая монеты заезжим бардам и жонглёрам, на этот раз поскупилась.
Музыкант, похоже, не был обескуражен подобной реакцией. Раскланявшись, он плавным жестом указал на крытый парусиной фургон, стоявший рядом с палатками других торговцев.
— Вы видели лишь одно из многих чудес Востока! — провозгласил он. Голос торговца был низким и вкрадчивым, а странный акцент лишь усиливал его притягательность. Гвинет подвинулась вперёд, чтобы лучше видеть.
— У меня есть специи шелка, благовония, — продолжал искушать торговец. — Подходите, смотрите, о цене договоримся!
Он откинул заднюю стенку фургона и накрыл образовавшийся прилавок шёлковым отрезом шафранного цвета. Затем разложил товары — бронзовые чаши с огненными пряностями, золотую и серебряную канитель,[8]мотки ниток для вышивания, деревянные покрытые затейливой резьбой шкатулки. А когда купец откинул занавеску, чтобы убрать в фургон корзину со змеёй, Гвинет заметила в глубине целые рулоны шелка и почувствовала пьянящий запах благовоний.
Кое-кто из толпы подошёл поближе, но Гвинет подозревала, что её односельчане хотят только поглазеть на необычные товары. У жителей Гластонбери сейчас просто нет лишних денег. Наверное, купец просто не знает, в какой бедности они живут. Зачем бы он иначе приехал?
Вдруг послышался знакомый мелодичный смех, и возле прилавка появилась Марион ле Февр. Купец протянул ей моток золотой канители. Пропустив нить сквозь тонкие пальцы, вышивальщица удовлетворённо кивнула:
— У тебя всегда лучший товар, Вазим.
Гвинет сгорала от любопытства.
— Они встречались раньше! — шепнула она брату.
— Интересно только, где? — откликнулся Гервард.
Гвинет подошла поближе и присела в поклоне.
— Добрый день, госпожа ле Февр. Мы все обмерили.
— Гвинет! — просияла вышивальщица. — И… Эдвард? Нет, нет, конечно же, Гервард! Познакомьтесь, это мой друг, Вазим Хараб. Вазим, это Гвинет Мэйсон и её брат Гервард. Дети трактирщика. Чудесный трактир, просто замечательный!
Тёмные глаза купца внимательно изучали детей. Гвинет стало неуютно под этим пристальным взглядом, и она лишь присела в вежливом поклоне. Гервард вежливо поздоровался:
— Добрый день, мастер Хараб.
