Партнеры выдвинули коней, развили слонов. Затем Хасан отправил коня под удар, сбив вражескую пешку. Простенькая ловушка, позволяющая разменять фигуры и вывести в центр доски сильнейшую фигуру в игре — ферзя.
«Пусть знает, что ради своих планов я не остановлюсь перед жертвами».
Тут Рошан заговорил — впервые за всю партию:
— Не валяй дурака, Хасан. Это игра, а не прием послов.
И сделал ход, пустивший партию вверх тормашками. Бойко застучали фигуры. Вскоре Хасан обнаружил, что две его пешки в центре доски мешают друг другу, ферзь задыхается, не в силах выбраться из-за частокола фигур, а король гол.
— Я слышал о тебе много легенд, Рошан. Это тебя называют Защитником Городов?
— Люди так говорят. Им всё равно, о чем болтать, а мне приятно.
— Сколько городов ты оборонял? Пять?
— Шесть.
— И все осады заканчивались ничем… — Фигуры вновь пришли в движение. В уголках губ Рошана затаилась улыбка. Он ждал, что произойдет дальше.
— Шесть городов… — задумчиво продолжал Хасан. — Во время осады одного из них случайно сломались боевые машины.
— Нет, Хасан, — Сабих отряхнул крошки с бороды. — Другое люди говорят. Гашиш, мол, помутился рассудок мастера. Одурманенный зловредным дымом, он в одну ночь разобрал все машины. Приплясывая и хихикая.
— Очень даже может быть. — Рошан снял с поля ладью и задержал в руке. — Мастер в самом деле покуривал.
— Хм. А вот еще: батиниты осаждали селение и передрались между собой. Как такое может быть?
— Два человека всегда найдут повод разбить друг другу носы. — Черная ладья опустилась на доску. — Шах тебе, Хасан.
— А главное, — не унимался Хасан, — враги всегда идут следом. Подходят к городу через несколько дней после твоего появления. Это правда?
— Вранье. На самом деле это я их опережаю.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Слушай, уважаемый, давай начистоту. Балак Гора движется к Манбиджу. Все думают, что он набирает туркменов. Все думают, что он вряд ли вернется к Халебу в ближайший месяц. Но нет ничего более шаткого, чем это «все уверены».
— Откуда знаешь?
— Это неважно, Хасан. Я шел из Мосула в Антиохию, когда услышал об этом. Есть у меня знакомец при дворе атабека Мосульского. Ак-Сонкор Бурзуки тоже в доле.
Так, так… Спину Хасана обдало жаром-холодом. Что же делать?!
Начальник стражи первым из всех обрел присутствие духа:
— Так, говоришь, эмир Балак в походе, да? Против нас?
…чтобы тут же его потерять:
— И атабек Мосула тоже? О Аллах! — Фаррох кивнул:
— К Манбиджу идут сильные войска. Кроме Балака Горы и атабека Бурзуки, конечно же, подтянется Тимурташ — племянник Балака.
— Его я не боюсь, — отмахнулся Хасан. — Он молод и кичлив. Но вот Балак и Бурзуки…
— О Аллах! О Аллах! — причитали евнух с начальником стражи.
— Цыц! — Хасан с подозрением вгляделся в лицо Рошана: — А ты-то что хочешь со всего этого? Зачем пришел сюда?
Фаррох усмехнулся:
— Узнаю семейную недоверчивость… Я родился в этом городе, Хасан. И когда-то знал твоего отца. Старый Мансур должен был рассказать тебе.
— Рассказать, рассказать… — Хасан прищурился. — Отец говорил, будто в молодости водил дружбу с одним гебром. Не ты ли это?
— Я. Не будь ты сыном Мансура Крушителя Стен, давно бы гулял по Антиохии. А может, и в франкские земли подался бы: побродяжить, посмотреть.
Хасан покосился на доску. Позиция стала угрожающей. Гебр опять пожертвовал ферзем, чтобы получить решающий перевес. А, была не была!
— Чем докажешь, что дружил с отцом?
— Я могу рассказать одну историю. Позорную, но ты ее должен знать.
— Рассказывай.
— У Манбиджа плохие стены, и я знаю, что стало тому причиной. Жители Манбиджа издавна бунтовали против халебских эмиров. Правление Мансура также не избегло этой судьбы. Когда халебский эмир подавил мятеж, он приказал разрушить стену. Горожане возмутились. «Эти стены — наша гордость. Наше достояние и памятник старины, — сказали они. — Только неотесанный варвар может отдать столь безнравственный приказ». Это правда: стены Манбиджа древностью своей восходят к румийским временам. Эмир был мудрым и понимающим человеком. Он согласился с горожанами. Согласился, но приказал уволить сторожей и рабочих, ремонтировавших стену…
— Так вот отчего так выросла казна! — не выдержал Керим. — При Мансуре Манбидж расплатился со всеми своими долгами…
На него зашикали.
— Когда за стеной перестали ухаживать, — продолжал Рошан, — она быстро разрушилась. Сторожей не было, и горожане растащили по огородам большой ее кусок.
— Это правда, — развел руками Хасан. — Стены города в ужасном состоянии. Я пытался отремонтировать их, но время, время! Мы не выдержим осады.
— Выдержим. Примешь ли мою помощь?
— Гебра? — Бурхан подскочил. — Того, кто поклоняется огню? Ну, я так вам скажу: кафиры и огнепоклонники Манбиджу без надобности!
— Остынь! — рявкнул Сабих. — Верти своими законами, червяк. А в дела военные не лезь.
Рошан поморщился:
— Я знаю, как вы, мусульмане, относитесь к кафирам. А еще я знаю, как Балак берет города. Говорят, перед иными его штурмами бледнеет даже взятие Иерусалима. А ведь франки не оставили в городе никого в живых.
— Но огонь! Огню поклоняться! Говорю вам: мерзь это! — забормотал кадий.
— Мы не поклоняемся огню. Говорить такое, всё равно что утверждать, будто христиане молятся доскам. Или что вы преклоняете колена перед черным булыжником. Огонь заставляет нас вспомнить бога, не более. — Рошан помолчал и добавил: — Тебе первому, кадий, следует молиться, чтобы Балак не вошел в город.
— Это почему же?
— Да потому, уважаемый, что у Балака есть родственники и друзья. И первое, с чего он начнет, — это прогонит с должностей людей Хасана и назначит своих.
— Даже франки полезнее и безопаснее для тебя, чем Гора, — подтвердил Хасан. — Потому что они, захватывая города, не меняют катибов и раисов. Кто управлял городом, тот и управляет. Только налоги идут христианскому королю.
Судья умолк. Хасан смешал фигуры на доске:
— Отныне, Рошан Фаррох, пусть не будет промеж нами ни в чем вражды. Даже здесь, на шахматной доске. Я не попрекну тебя твоей верой, хоть видит Аллах — тяжело это. Спаси город! Я предлагаю тебе свою дружбу.
— Принимаю ее, Хасан ибн Мансур. Я, Рошан Фаррох, клянусь — сделаю всё возможное, чтобы разбить Балака и…
— Эй, эй! — встрепенулся Керим. — Не один ты по шахматам разгадываешь! Я всё вижу! Ты за доской подарки делаешь: то ферзя подаришь, то коня. Ай, Аллах, добрый Рошан какой! А потом? Кто партию выиграет? Не надо нам твоих даров. Сколько ты хочешь за помощь?
