Толстяк встал за прилавок и рукой поманил молодого сородича. У того сжались кулаки. Как же хотелось согнать с морды обжоры эту самодовольную улыбку.
Бывший оннок подавил гнев и направился к соплеменнику. В груди короткими ударами отзывалось сердце.
Когда Заг положил кулаки на прилавок, толстяк ухмыльнулся. Голос сочился ядом:
— Ежели Форси не изменяет память, то я вижу нашего ста-а-арого знакомого.
— Мне нужна твоя помощь, Форси, — ровным голосом признался бывший оннок.
— Ну, разумеется, нужна. Иначе б ты сюда не сунулся.
Заг протяжно выдохнул. Представлял, как Жажда красными струйками вытекает из ноздрей. Все тело мелко дрожало.
— Ну-ну, — театрально забеспокоился хозяин комнатушки. — Не надо нервничать. Ты же не убивать старину Форси заявился.
Бывший оннок набрал полную грудь воздуха и засунул руку в карман штанов.
— Вот. — Гость выложил на прилавок три монеты и две измятые купюры. — Это все, что у меня есть.
Толстяк фыркнул, небрежно рассматривая деньги.
— А помнится, Заг, ты за один вечер приносил в пять раз больше, чем это.
— Не напоминай мне.
— Зря ты так… Я же все еще вижу перед собой того маленького паренька, коего нашел на городской площади.
— Я же попросил… — Зага вновь затрясло.
— А ты почти не изменился.
— Ты тоже… Такой же жирный.
Хозяин комнатушки раскатисто рассмеялся и вытащил из-под прилавка голого серого человечка размером с мышь. Тот отчаянно трепыхнулся в пятерне. Улыбающийся толстяк попросту откусил ему голову. Под острыми зубами затрещали косточки, по губам и подбородку потекла красная кровь. Молодой крайт поморщился и отвернулся.
— А мне нравится, — озорно признался Форси. — Миконы сладкие… И к тому же мужскую силу поднимают.
Гостя знобило. А толстяк продолжал:
— Ты бы попробовал. Хотя вы же по бабам ни-ни… Или… Заг, я что-то там слышал. Разные слухи ко мне добираются. Похоже, у тебя… Ну-у… было что-то.
— Помолчи, Форси.
— И как, понравилось?
Бывший оннок сверкнул глазами и прошипел:
— Я же нормально прошу тебя.
— Нет проблем, — развел руками толстяк. В правой кровоточил обезглавленный человечек.
Форси по-отечески посмотрел на гостя и приуныл:
— А зря ты ушел он нас. Мог бы стать лучшим нюхачом.
Заг дышал ровно. Соплеменник твердил:
— И сейчас у тебя совсем не было бы проблем. Так нет же, не послушался меня, рванул к этим белоплащникам.
Молодой крайт сцепил зубы.
— И что, Заг, — с укором продолжал толстяк, — разве Форси тебя не предупреждал? Они там, у себя в Обители, голову дурят молодежи. Обещают какое-то Просветление, коего отродясь никто не видывал.
— Оно есть, — сухо парировал бывший оннок.
— Мальчик мой, я-то уж побольше твоего прожил и знаю, что говорю.
Толстяк поглядел на обезглавленного человечка и небрежно бросил его под прилавок.
— Форси тебе плохого никогда не желал. Форси всегда хорошо относился к своим «детям».
Заг убрал руку за спину и скрестил пальцы.
Толстяк невесело улыбнулся и прошептал:
— Знаю, это помогает… Иногда… Ненадолго…
Молодой крайт скрипнул зубами и резко подался вперед:
— У тебя много таких, как я? Мальцов, которым ты голову дуришь?
Хозяин комнатушки сделал шаг назад и искренне огорчился:
— Жаль, что ты до сих пор ничего не понял.
— А что я должен понять? Ты ведешь грязные делишки.
— Да? — ухмыльнулся толстяк. — Даже так?
— Так.
— А твои товарищи, значит, не грязные? Беленькие плащи надели и думают, что чисты и невинны.
Заг до дрожи в руках сжал кулаки. Потом прошептал:
— Они уже не мои товарищи.
— Выгнали, значит?
Бывший оннок коротко кивнул.
Толстяк думал долго, потом проговорил:
— Этого и следовало ожидать. Ты нарушил заповедь, познал женщину…
— Не напоминай мне, Форси, — с болью попросил Заг.
— Как скажешь.
Хозяин комнатушки вышел из-за прилавка и зашаркал к дивану. Тот заскрипел под тяжеленной тушей.
— Садись, — предложил толстяк.
— Постою.
— Как знаешь…
Они молчали несколько минут.
— Вот ты думаешь, Заг, что Форси плохой. А ежели посмотреть на суть дела, то все не так. Я, можно сказать, наоборот, помогаю юнцам в этой жизни. На наркоту их не подсаживаю. В бордели не толкаю.
— Они воруют для тебя.
Толстяк ухмыльнулся и напомнил тоном лектора:
— Когда-то ты, мой юный друг, называл это «забирать деньги у толстосумов».
Бывший оннок не нашел возражений. Хозяин комнатушки протяжно выдохнул и произнес:
— Ты же прекрасно понимаешь, что нам эти деньги нужнее. Уж лучше мы их пустим в дело, чем крайты просадят их в казино и прожрут в кабаках.
И опять Загу нечем было крыть.
— Форси никогда не учил тебя плохому. И других мальцов не учит. Он помогает им, дает уверенность, место в обществе. Нюхачи живут и ни в чем себе не отказывают. И ты, Заг, мог бы стать одним из них… Впрочем… — толстяк призадумался. — У тебя еще есть возможность.
Молодой крайт сверкнул глазами. Скрещенные за спиной пальцы усмирили Жажду.
— Эх, Заг, Заг, — покачал головой старший соплеменник. — Они ж тебе башку ерундой забили. И другим забивают. Кормят байками о каком-то Просветлении, коего попросту не было и нет. Ну скажи Форси, ты хоть раз видел этих ваших Просветленных?
Бывший оннок потянул с ответом. Пробурчал:
— Они уходят из Обители.
— И куда?
— Об этом никто не знает.
Форси хохотнул и покачался на диване, скрипя пружинами.
— Да нет никаких Просветленных. Я пока, увы, не знаю, кто и что реально стоит за Обителью, но вскоре узнаю. — Толстяк засопел.
От пришедшей в голову мысли Заг чуть не задохнулся.
— Ты… Ты… хотел… У тебя был план использовать меня?
Хозяин комнатушки пожал плечами и сложил руки на животе. Заговорил с апломбом:
— Разумеется, Форси не исключал и такую возможность. Но он быстро смекнул, что тебе сильно задурили мозги. И ты уже вовек бы не согласился выносить мне слухи из Обители.
