«Это чтобы я повесилась, что ли? – пошутила Лена. – Намек такой, да? Ну, так до меня же не доходит!»
Она подошла к зеркалу. Посмотрела на себя. Оценила: «Чучело!» Косметика размазалась, волосы дыбом.
Разбираться в баночках она не стала, поэтому просто умылась с мылом. Мыло – единственное, что она опознала точно…
Теперь неплохо было бы промыть голову, но это может и подождать. Лена просто причесала волосы мягкой щеткой, в которой опознала расческу, хотя та и походила больше на щетку для чистки пальто. Эта расческа позволила разобрать спутанные волосы на удивление легко и мягко. «Надо будет завести одежную щетку вместо расчески», – заметила Лена.
Полюбовавшись результатом в зеркале, Лена заинтересовалась веревкой, висящей в углу. «Не иначе для вызова прислуги?» – не без юмора подумала Лена, всё больше проникаясь атмосферой этого странного места.
Она подошла, ощущая приятную теплоту деревянного пола босыми ногами, и взялась за толстый шнур. Пол, кстати, оказался таким чистым и гладким, что ступать по нему было просто восхитительно. «Наверное, моют зубными щетками», – отметила Лена.
Она потянула за шнур, но никакого звонка не услышала. Шнур тянулся из красиво оформленного под прихотливый бронзовый цветок отверстия совершенно без сопротивления, и Лена решила вытянуть его настолько, насколько это будет возможно. Интересно же!
В какой-то момент она уловила изменения. Стало заметно темнее. Она взглянула на купол и увидела, что его закрывают сложные деревянные жалюзи, поднимающиеся снизу по секторам между деревянными дугами. Она продолжала закрывать жалюзи, вытягивая и вытягивая шнур, пока они совсем не закрылись. Стало почти темно. А шнур всё тянулся. И тут произошло новое изменение: деревянные панели, закрывавшие глухую стену у изголовья, немного повернулись и начали раскрываться в стороны, наползая друг на друга. Они закрывали большое в половину стены окно. Подоконник был где-то в метре от пола, а верхний край уходил к основанию купола. Окно открылось, и стало снова светло. Шнур больше не тянулся.
«Ага!» – подумала Лена.
Она намотала шнур на удачно торчащий из стены кронштейн в виде бронзовой змейки, почему-то с множеством когтистых лапок вдоль туловища. Это было сделано почти рефлекторно.
Она подошла к окну.
Вид, открывающийся с высоты эдак пятого этажа, завораживал. Туман, гонимый ветром, словно облака, стелился внизу. Из него там и сям выступали округлые вершины деревьев или кустов. Огромный парк весь тонул в тумане. Вдалеке за парком начинался город. Виднелись старинные башни со шпилями, купола, островерхие и плоские крыши.
– Атас! – сказала Лена, глядя на движение тумана. – Лапута! Летающий остров. Заоблачный мир, блин горелый!
– Good morning! – услышала Лена за спиной. – May I come in?
Она обернулась, с трудом отрывая взгляд от окна…
На пороге стояла женщина, действительно похожая на медсестру. Пожилая, благообразная. С металлическим (серебряным?) подносом. На подносе возвышались приплюснутые раздутые предметы: квазикофейник, квазичашка, квазисахарница и что-то прикрытое белой салфеткой.
– Do yow heave breakfast? – спросила женщина.
– Дую, дую, – сказала Лена и подумала: «Английская гувернантка!»
– What?
– Йес, ай хэв! – сказала Лена. – Why not? I hungry so match!
Она намеренно перешла на правильный английский, если только можно назвать правильным английским лондонское произношение. Лена могла бы довольно точно сымитировать и американское, и австралийское произношение, но «английская гувернантка» с подносом говорила странно. Она очень четко, несколько тягуче произносила слова и делала сильный упор на четкость окончаний. Когда в Англии Лена боролась со своим славянским акцентом, характерным оглушением окончаний слов, то говорила подобным образом. Однако со всей очевидностью «гувернантка» не боролась с акцентом. Она производила впечатление человека, говорящего на родном языке.
И женщина немедленно подтвердила это.
Она попросила «сделать стол». Подобная идиома была не знакома Лене.
– What? – в свою очередь спросила она.
Женщина замешкалась с пояснением.
Лена поступила просто и гениально. Она подошла и забрала у женщины поднос.
Та немедленно открыла створку комода под одним из зеркал и выкатила оттуда столик побольше журнального, но поменьше обеденного.
Лена водрузила на него поднос, и обе некоторое время пытались поблагодарить друг друга.
Под крышкой столика на колесах был укреплен складной стульчик, который «английская гувернантка» извлекла и установила.
После этого женщина выдала фразу, которую Лена перевела для себя как сложное и цветистое пожелание приятного аппетита.
Там было что-то в духе: «Удачно вам подкрепить свои силы и собраться с духом для новых свершений при благоприятном сочетании (направлении) ветров». Можно было бы перевести это, при наличии избытка фантазии, и как: «Перекуси, да и вали отсюда, и ветер в твою сутулую спину». Но это только в случае избытка фантазии. Фраза, очевидно, ритуальная вроде «здравствуйте», «спасибо», утратившая смысловое наполнение, была скорее позитивной. Лена решила, что, если ей в следующий раз скажут подобное, нужно не хлопать глазами, а ответить что-то подобающее вроде: «И тебе не подавиться».
Она уселась на стульчик, не забывая запахивать длинный халат.
«Гувернантка» разразилась фразой, смысл которой сводился к следующему: ее зовут Огустина, и она здесь командует. Она появится в нужное время, для того, чтобы указать гостье ее господина Остина, где находится комната для осуществления водных процедур и «всё такое прочее», а если она – Огустина – с какого-то перепугу понадобится гостье ее господина Остина в неположенное время, то чего уж там, достаточно подать «громкий тревожный сигнал голосом». И тогда Огустина явится. Напоследок она пожелала ни в чем не испытывать неудобства, что было, видимо, тоже идиоматическим выражением, и скрылась за раздвижными дверьми.
– О, как! – не выдержала Лена.
Служанка принесла завтрак. Это надо было хорошенько еще обдумать. Но прежде молодой организм требовал топлива. И Лена сняла с таинственного объекта белую салфетку.
– Блинчики! – зарычала Лена.
На тарелке лежали тонкие блины, сложенные конвертами. С начинкой! Тепленькие.
Лена налила в чашку темную жидкость (Не кофе! Не чай!) из пузатенького чайника. Принюхалась. Пахло рыбой, но не от напитка, а от блинчиков.
– Черничка! – оценила Лена. – Черничный компотик. Живут же буржуины проклятые. Сейчас покормят и про военную тайну начнут выпытывать!
Блинчики были начинены не то кальмарами, не то крабами. И то и другое Лена ела всего несколько раз в детстве. Но вкусно! А теплый напиток действительно был отваром каких-то ягод и чего-то еще, возможно мяты, шиповника, боярышника. Квазичай, но не чай. А вкусно…
