— Я знал, что ты меня поймешь.
— Не нужно объяснять, — сказала Оливия. — Я все понимаю. Но остаться больше не могу. У меня много дел на сегодня.
Она коснулась хлыстом полей шляпки и ускакала прочь.
Глава 4
Атертон-Хаус
Пятница, 7 октября
Лайл должен был догадаться.
Ему следовало быть готовым.
Что, разумеется, было невозможно, если это имело отношение к Оливии.
«Оливия. Внезапно. Неожиданно».
Три слова, которые не выходили у него из головы.
Лайл спустился к завтраку, а там была она.
И не только Оливия. Она привела с собой вдовствующую леди Харгейт и двух гарпий, леди Купер и леди Уиткоут.
Лайл плохо спал. В тиши своего кабинета он придумал множество моделей поведения с родителями, но все они оказались совершенно непригодными. Потом появился лорд Уинтертон. Их пути не раз пересекались в Египте, и им было о чем поговорить. Уинтертон пригласил Лайла к себе домой изучить комплект папирусов, привезенный им из своей последней поездки. Папирусы отвлекли Лайла от мыслей о родителях и Оливии, а уравновешенный Уинтертон стал приятным лекарством от всей этой сумятицы чувств. Лайл принял предложение отужинать, и время пролетело незаметно.
В результате этим утром идей, как вести себя с родителями, у него было не больше, чем вчера, когда Оливия ускакала прочь.
Когда он вошел в комнату для завтраков, все приветливо улыбались ему.
Лайл считал, что у него совершенно не развито воображение. Он не верил в чувство надвигающейся катастрофы.
До настоящего момента.
Он подошел к буфету и наполнил свою тарелку. Потом направился к столу и сел рядом с леди Уиткоут, напротив Оливии.
— Оливия рассказывала нам о твоем плане, — сообщила мать.
— О моем плане? — повторил он, посмотрев на Оливию и чувствуя, как похолодело все внутри.
— Взять меня с собой в Шотландию, чтобы я помогла тебе с замком, — пояснила Оливия.
— Что?
— Я думала, ты уже сказал им, — добавила она. — Прости, что испортила сюрприз.
— Я уверена, все это понимают, детка, — проговорила вдовствующая графиня. — Тебя распирает от восторга, и ты не могла ждать.
— Что?
— Это действительно был сюрприз, — сказала мать. — И, признаюсь, вначале я восприняла услышанное без особого энтузиазма.
— Но…
— Она посчитала, что этого делать не следует, — разъяснила Лайлу леди Харгейт. — Двое молодых людей отправляются в Шотландию вместе. Для юной леди это неприемлемо, сказала она. Как будто мы не знали этого и уже не проработали план.
— Проработали?..
— Леди Купер и леди Уиткоут любезно согласились выступить в роли компаньонок, — пояснила Оливия. — Каждая из нас возьмет своих личных горничных. Прабабушка согласилась одолжить нам несколько служанок и лакеев, пока мы не наймем местных. А я привезу мамину кухарку и дворецкого, поскольку они все равно не нужны, пока семья в Дербишире.
Лайл обвел взглядом радостные лица вокруг. Она сделала это. Опередила его и все сделала по-своему, после того как он совершенно ясно сказал ей…
Нет, это ночной кошмар! Он еще не проснулся!
Неужели его родители ослепли? Неужели он единственный, кто заметил, как подозрительно мило ведет себя вдовствующая графиня? Неужели никто больше не видит зловещего блеска в ее глазах? Нет, они ничего не видят, потому что Оливия всех одурачила.
Это безумие какое-то, помешательство!..
Купер и Уиткоут в качестве компаньонок?! Подобно всем прочим подругам вдовы, они жили, чтобы сплетничать, пить, играть в карты и бросать влюбленные взгляды на молодых людей. Более неподходящих компаньонок за пределами борделя не могло быть.
Это абсурд. Ему придется привести всех в чувство.
— Оливия, я думал, что ясно выразился…
— Ну конечно! — перебила его Оливия, изображая саму невинность с широко раскрытыми глазами. — Я все прекрасно понимаю. Если бы у меня было призвание, вот как у тебя, то только вопрос жизни и смерти мог бы отвлечь меня от него. Твое призвание — Древний Египет. Шотландский замок не будоражит твое воображение.
— У меня нет воображения, — ответил Лайл. — Я вижу то, что есть, и не вижу того, чего нет.
— Да, я знаю, и поэтому пытаться найти красоту в разрушенном замке для тебя будет сплошным мучением, — продолжила Оливия. — Тебе нужны опытный глаз и воображение. Я обеспечу их тебе, в то время как ты будешь заниматься практической стороной дела.
— Прости, что не поняла всех трудностей, мой дорогой, — вмешалась мать. — Как сказала Оливия, послать тебя туда одного — все равно что послать солдата в битву с ружьем, но без боеприпасов.
Лайл посмотрел на отца, который снисходительно улыбнулся ему в ответ. Снисходительно! Отец!
А почему бы нет? Оливия просто сделала с родителями то, что делала со всеми остальными: она заставила их поверить.
— Блестящее решение, — заключил отец. — Ты будешь там, чтобы защищать леди от любых ужасных обстоятельств, которые могут таиться вокруг, и чтобы добраться до сути того, что же вызвало неприятную череду событий.
— А Оливия будет там, чтобы оградить тебя от ремонта, — добавила мать. И засмеялась. Они все засмеялись.
— Ха-ха, — сказал Лайл. — Мне кажется, я слишком взволнован, чтобы завтракать. Пойду прогуляюсь по саду. Оливия, не присоединишься ли ко мне?
— С удовольствием, — ответила она, само воплощение простодушия.
В саду
Десять минут спустя
Лайл навис над Оливией, взгляд серых глаз был тверд, как кремень.
— Ты с ума сошла? Разве ты не слушала меня вчера? Или ты становишься похожей на моих родителей?
То, что он сравнил ее со своими безумными родителями, бесило Оливию. Однако она сохранила веселое и невинное выражение лица и не лягнула его в голень.
— Конечно, слушала, — сказала она. — Поэтому и поняла, что ты плохо разбираешься в этом вопросе и мне придется предпринять крайние меры, чтобы спасти тебя от самого себя.
— Меня? — удивился Лайл. — Я не из тех, кто нуждается в спасении. Я точно знаю, что делаю и зачем. Я сказал тебе, что уступать им нельзя.
— У тебя нет выбора, — заявила Оливия.
— Выбор есть всегда! — огрызнулся он. — Мне только нужно время, чтобы выяснить, какие имеются варианты. Ты даже не дала мне времени подумать!
— У тебя нет времени, — не унималась Оливия. — Если ты сейчас не возьмешь ситуацию под контроль, они повысят ставки. Ты не понимаешь их. Не знаешь хода их мыслей. А я знаю. — Так делали все Делюси, и так они выживали. Они заглядывали в сердца и умы других людей и использовали то, что находили там. — Хотя бы раз в жизни доверься моему здравому смыслу.
